— Очень сожалею, что так вышло, — сказала я. — Я покупала продукты у человека, которого шеф-повар отеля назвал заслуживающим доверия. Он и сам покупает грибы у этого торговца, а я в них не слишком хорошо разбираюсь. Тех, которые растут здесь, я вообще раньше не видела, и доверилась его суждению.
— Я сказала секретарю ее величества, что хочу, чтобы этого торговца отдали под суд и запретили ему торговать, — заявила принцесса. — Тогда он больше не совершит такой ужасной ошибки. А этот шеф-повар — он кто? Он тоже должен быть наказан.
— Ваше высочество, я вижу, как вы расстроены, — проговорила я. — И вполне вас понимаю. Вы страшно потрясены. На самом деле вас за короткое время настигло целых два потрясения: вы видели, как вашего жениха ранили, и потом узнали, что он умер. Это больше, чем может вынести женщина.
Я не стала добавлять, что во время нашей предыдущей встречи она говорила о совсем других чувствах. Но ведь женщины — загадочные создания, правда? Мы понимаем, каким сокровищем владели, лишь когда теряем его.
— Мне повезло хотя бы в том, что я не стала свидетельницей стрельбы, — проговорила она. — Я не присутствовала на карнавале. В тот день у меня разболелась голова, я сочла, что оркестра и шума толпы мне не вынести, и осталась дома.
— Возможно, очень мудрое решение. Там действительно было шумно, и толпа буйствовала. Но для тех, кто никогда не видел ничего подобного, зрелище оказалось очень интересным.
— У нас в Германии есть свой карнавал: фашинг, — сообщила она. — И парады часто бывают. Не вижу смысла сидеть на жесткой скамье, даже без подушки, посреди простонародья, которое будет на меня пялиться. — Тут она, видимо, сообразила, что разговаривает как раз с представительницей простонародья. — Я должна присоединиться к остальным дамам, а то меня хватятся. Мы обязаны сидеть в молчании и горевать, но это так тоскливо и угнетает, что я на несколько минут сбежала.
— Уверена, никто не осудит вас за желание подышать свежим воздухом, — сказала я.
— Но меня не должны видеть на публике, — проговорила принцесса. — Нам положено горевать взаперти, вдали от всего остального мира.
Однако прежде, чем она успела уйти, я протянула к ней руку:
— Ваше высочество, умоляю вас не мстить в вашем горе торговцу и шеф-повару!
— Но они должны заплатить за свои проступки, и вы тоже должны! — заявила принцесса. — Я попрошу свою августейшую родственницу, чтобы она вас уволила. Нельзя допустить, чтобы вы когда-либо еще готовили для членов моей семьи.
— Я уверена, что французская полиция проверит и торговца, и тех, у кого он берет грибы, — проговорила я. — А что касается меня и шеф-повара, то у нас не было никакой возможности узнать, нет ли среди грибов одного ядовитого. Это просто ошибка.
— И тем не менее… — начала она, гневно глядя на меня.
— Вы никогда в жизни не совершали ошибок? — мягко спросила я. — И не бывали несправедливо за них наказаны?
— Нет! — с вызовом бросила принцесса. — Никогда! — Она смотрела куда-то мне за спину, и я внезапно увидела, как изменилось выражение ее лица, а в глазах появились страх и нерешительность. Потом она снова перевела взгляд на меня. — Мне надо идти. Жаль, что вам придется пострадать за вашу ошибку, но кто-то должен ответить.
Она отвернулась и бросилась бежать через газон. Я видела, как она пересекла двор и исчезла в предназначенном для королевы и ее приближенных входе в отель.
Я думала о том, как неожиданно исказилось лицо принцессы, на котором вдруг появились понимание и страх. Может быть, она вспомнила о том, как совершила ошибку? Или увидела в парке кого-то, кто ее встревожил? В конце концов, она смотрела мне за спину.
Я обернулась и тоже посмотрела в том направлении, но не увидела ничего, кроме большого газона с кустами по краям. Никаких людей не было видно. Я не понимала, зачем кому-то могло понадобиться преследовать принцессу или пугать ее, но на всякий случай дошла по газону до кустов и заглянула в них. Никого. Я была тут единственным человеком. На кустах уже распустились цветы, очень красивые, розовые и белые. Я потянулась, собираясь сорвать один из них, но в последний момент отвела руку, потому что узнала в них олеандры, а в голове зазвучал голос принцессы Беатрисы, которая объясняла своим детям: «Вон те, розовые, — олеандры, а они очень ядовиты».
ГЛАВА 33
Я застыла как статуя, не сводя глаз с трепещущих на ветру цветов — таких красивых и в то же время смертельно опасных. Листья олеандров, гладкие и узкие, очень напоминали лавровые. Я положила лавровый лист в буйабес. И тут я вспомнила, как граф жаловался, что у него в тарелке были остатки лаврового листа, в то время как я не сомневалась, что все вынула. Хорошенько припомнив, я могла бы поклясться в том, что никакого лаврового листа там быть не могло: я опускала травы и приправы в кастрюлю в специальном муслиновом мешочке, чтобы их легче было доставать. Что, если кто-то подсунул ядовитые олеандровые листья в еду, которую я посылала в спальню графа? Нужно было немедленно найти доктора Рида.
Я пересекла газон почти так же молниеносно, как принцесса София, та самая, что раньше была такой милой и мягкой, а теперь требовала наказать всех, кто мог быть как-то связан со смертью графа. Она тоже присутствовала на том пикнике и слышала, как принцесса Беатриса говорила детям про свойства олеандра.
В голове мелькали леденящие кровь мысли. Принцесса София не пошла на карнавал из-за головной боли. Откуда же тогда ей знать, что скамьи были жесткими, королевская трибуна стояла впереди, а вокруг со всех сторон теснился народ? Возможно, ей рассказал обо всем кто-то из придворных. Или, может, она видела это сама с противоположной стороны улицы, пока ждала подходящей возможности выстрелить в своего жениха. Все вокруг были в костюмах и масках, веселые и разгоряченные из-за избыточного количества вина… Разве это не лучшее время и место для покушения? Она могла выстрелить и, когда граф упал, сорвать маску и смешаться с толпой, где было полно испуганных девушек. Потому-то револьвер и оказался в результате в кустах парка при отеле. Принцессе нужно было вернуться раньше королевы со спутниками, поэтому времени спрятать оружие где-то в другом месте не было. Все это, конечно, чистой воды предположения. Но листья олеандра?
Что ж, можно, во всяком случае, попытаться доказать, что именно они стали причиной гибели графа. Я отправилась на поиски доктора Рида и обнаружила, что он спускается по лестнице после визита к четырем нашим поварам.
— Как сегодня мои коллеги? — спросила я.
— Наконец-то стал виден свет в конце тоннеля, — ответил он. — Молодой парнишка почти совсем поправился. Те, кто постарше, еще слабы, но уже начали усваивать пишу, а это хороший знак. Могу сказать, что в какой-то момент я опасался за их жизни.
— Какие хорошие новости! — воскликнула я.
— Вы что-то хотели, мисс Бартон?
— Да. Я хотела спросить, что вы знаете об отравляющих свойствах олеандра.
