Она сидит за рабочим столом и что-то рисует на бумагах, лежащих вокруг нее. Цвет солнца в небе начинает меняться. Вот и подходит к концу еще один день, не принесший победы над приближающимся обменом.
Знакомый деликатный стук в дверь, входит Стоун.
– Как дела, Кармен? – спрашивает он. Стоун выглядит усталым, но все еще целеустремленным. Иногда она удивляется: откуда эта целеустремленность берется?
– У меня все нормально, – говорит она. – Пытаюсь построить новую модель.
– Я больше не пытаюсь убедить вас делать это на компьютере, – говорит Стоун.
– Мне нужны прежде всего идеи, – отвечает Кармен. – Компьютер не даст их.
Стоун садится перед ней.
– Как там со вбросом? – спрашивает он.
Она улыбается. Вброс.
Он пожимает плечами, устало, едва заметно улыбается в ответ.
– Я написала журналистке, – говорит она. – Завтра она придет.
– Прекрасно, – отвечает Стоун. Пресс-конференцию уже дважды откладывали. Стоун и Кармен знали, что приближаются к красной временной отметке, что больше нет смысла тянуть с публикацией. Они решили слить все самое главное в прессу – на случай, если кто-нибудь попытается снова отложить пресс-конференцию. Может быть, общественное давление ускорит процесс подготовки граждан к тому, что должно произойти, насколько вообще можно подготовиться к такому.
– Вам нужно поспать, – говорит Стоун. – Мы не сможем это остановить. В лучшем случае сумеем минимизировать ущерб. И вы нужны нам бодрой и в ясном уме, чтобы подсчитать временное окно, когда это произойдет. Не засиживайтесь тут до полуночи, ладно?
– Хорошо-хорошо, – отвечает она. – Я просто пытаюсь разобраться в этой аномалии.
– Если вы проспите хотя бы пять часов, я не против, – говорит Стоун и встает. – Спокойной ночи, Кармен. Увидимся завтра.
– Спокойной ночи.
А ведь она собирается остаться здесь до поздней ночи. И завтра, и послезавтра. Он знает это, и она тоже, но они говорят все, что положено сказать, чтобы быть хорошим руководителем и дисциплинированной исследовательницей. Поспит она уже после обмена. Сейчас ей нужно попробовать разобраться, что тут происходит. В любом случае дома ее никто не ждет. И даже если бы был такой человек, который встречал бы ее, обнимал ее, когда она входит в квартиру, засыпал бы с ней в обнимку, говорил бы ей…
О, вау!
– Что? – спрашивает Стоун. Он стоит на пороге и смотрит на нее, и она понимает, что, видимо, сказала это вслух.
Ее мозг кипит. Неужели? Неужели это оно?
– Садитесь, садитесь, – говорит она ему. И начинает искать что-то среди бумаг на столе. – Сядьте на секунду!
Нет-нет. Верификация этой теории займет недели. Но ведь это возможно, в смысле, может быть, что…
– Касание, – говорит она наконец.
– Касание? – переспрашивает Стоун.
Она встает с кресла и начинает ходить по комнате из угла в угол.
– Вы видели этот сюжет в новостях две недели назад? О супругах, которые пошли спать, а утром встали, обменявшись? Они оказались в теле друг друга. Видели?
– Я слышал об этом, – отвечает Стоун. – Каждые несколько месяцев в новостях появляется похожий сюжет. Пара близких людей переживает приступ, они обмениваются. Журналисты в восторге. Такой трогательный человечный сюжет.
– Какова, на ваш взгляд, вероятность, что это может произойти? – спрашивает она.
– Очень низкая, – говорит Стоун. – Как у выигрыша в лотерею. Но обо всех тех людях, которые в лотерею не выигрывают, никто не рассказывает. Как и обо всех людях, которые обменялись в ходе приступа с совершенно чужими людьми.
– И тем не менее, – говорит она. – В численном выражении – какова вероятность, что это произойдет?
– Понятия не имею.
– Когда-то я хотела это посчитать, – говорит она. – Вначале я обратила внимание, что таких рассказов слишком много. Парочка идет по парку – и обменивается, мать и дочь обмениваются между собой, муж обменивается с любовницей, двое друзей идут гулять и возвращаются, обменявшись телами. Я хотела подсчитать, какова в точности вероятность такого события, но, когда пришли действительно важные модели и данные, я отложила этот замысел.
– А что случилось теперь?
Она поднимает листок, на котором что-то нарисовала в последние несколько минут. Схематично начерченные человечки, как на том сайте знакомств, стоят рядом и держатся за руки.
Она показывает на этих человечков:
– Касание. Что, если во время приступа ты касаешься кого-то другого? Что, если вы оба переживаете приступ, держась за руки, или лежа в обнимку в постели, или даже во время драки? Что, если именно в случае касания люди обмениваются не с кем-нибудь совершенно случайным, а с тем, кого касались?
– Доказать это будет непросто, – отвечает Стоун.
– Подумайте об этой аномалии. Почему нам сообщают о меньшем количестве случаев, чем считывают шарики? Потому что определенный процент людей касались друг друга во время приступа. Каждому из них хватило пары секунд, чтобы понять, что перед ним – он сам, они просто тут же обменялись обратно – и все. Они не сообщают об этом, потому что уже нашли того, с кем обменялись, и решили проблему сами. Все это время мы рассматривали только тех, кто сообщил нам об обмене, но незафиксированные случаи важны не меньше. Если мы соберем сведения о таких случаях в ареалах массовых приступов – вот увидите, мы узнаем, что это родственники, пары, друзья или просто люди, которые случайно касались друг друга, когда произошел приступ.
– Могу только повторить: доказать это будет очень трудно, – сказал Стоун. – Прежде всего нам нужно будет получить все эти данные. А их нет ни в одной базе. Власти не могут собрать сведения о тех, кто не сообщил о приступе. Кроме того, чтобы доказать это, нам нужен еще один массовый приступ, а вы знаете, что следующий такой приступ, последний перед «большим обменом», если вообще мы все правильно рассчитали, произойдет слишком скоро. Уже поздно, мы ничего не изменим.
Она задумывается.
– Это может многое изменить для Дана, – говорит она.
– Для Дана?
– Да.
– Который раздваивается?
– Да. Ему не придется совершать самоубийство перед «большим обменом», как мы ему все время твердим. Подумайте, как ужасна эта мысль. А надо ему всего лишь подержать за руку второго Дана – и все, больше они никому не угрожают.
– Если вся эта теория касаний действительно верна. Слишком много весит это «если».
– Точно.
– Мы не успеем ничего доказать к сроку. Что прикажете делать? Попросить его обменяться с самим собой, коснувшись другого Дана? Это ничего не даст. Мы не знаем, сработает ли это. Это должен быть естественный приступ.
