Если вы посмотрите на озеро во время дождя, то увидите огромное множество мелких волн, которые образуются, соединяются и разделяются так, что невозможно за ними уследить.
Дальше это сравнение уже не работает.
Волны в озере – это всего лишь волны, они исчезнут, когда дождь закончится или камешки опустятся на дно. А когда волны полей Уильямсон встречаются и сливаются в одну, когда эта получившаяся волна достигает достаточной высоты, когда много волн сливаются в разных местах, на определенных расстояниях и с определенной скоростью (и выполняются еще всякие разные условия), – возникает нечто новое. Это маленькое извержение, которое превращается в новое поле Уильямсон. И если это извержение образуется в той точке, где находится человек, происходит то, что мы называем приступом, – спонтанный обмен.
Когда достаточное количество волн одновременно достигают нужной «высоты», они производят обмен. По крайней мере один из двух людей, переживших приступ, находился близко к этой точке. И новое поле, которое только что образовалось, соединяется с другими такими же – и начинается цепная реакция.
Третий этаж.
Нельзя сказать, что Уильямсон физически нашла такое поле. Она ничего не измеряла, не видела эти волны на самом деле. Но она открыла, что, если достаточно внимательно изучать обмены и приступы, можно прогнозировать статистическую вероятность приступа в определенном районе, в определенное время.
Она вывела формулу, благодаря которой сумела приблизительно вычислить будущие приступы. Работа шла не гладко. Если кто-нибудь близко совершал обмен, риск приступов изменялся. Он мог вырасти или снизиться – в зависимости от расстояния. Иногда волны, сталкиваясь, уничтожают друг друга, иногда состояние, которое в других обстоятельствах вызвало бы приступ, претерпевает изменения из-за других обменов. Тогда Уильямсон заявила о возможности прогнозировать. Формула работала, однако зависела от факторов, которыми никто не может управлять. На их основании невозможно ничего предсказать с достаточной точностью. Но она продолжала считать вероятности – и выяснила, что они растут.
Она увидела, как риски питают сами себя, как ее формула дает в результате все более и более крупные числа. Потому что люди – и их становилось все больше – бросали в озеро новые и новые камешки, все большее количество обменов делали волны выше и создавали обмены, которые, в свою очередь, порождали новые волны, большее количество приступов вызывало все более и более резкие колебания «поверхности воды». Вплоть до того, что тот, кто смотрел на озеро, на фоне полного хаоса начинал замечать на нем участки, в которых вода вдруг поднималась. За этим хаосом можно было наблюдать и даже довольно точно предсказывать его поведение. С течением времени этих участков становилось все больше и больше.
Четвертый этаж.
Происходило все больше случаев массовых обменов.
Уильямсон называла это «амплитудой, которая достигает порога приступов на уровне X». Когда амплитуда достигала трех баллов, она имела потенциал вызывать три приступа; когда она преодолевала отметку пятнадцати – она приводила к пятнадцати приступам одновременно в одной и той же местности; если она достигала двухсот тридцати восьми… Ну, вы поняли.
Я не слушал все объяснения. Они говорили о различиях между линейным и экспоненциальным ростом, пытались объяснить мне свою теорию с помощью волновых функций, дуальных волновых и корпускулярных функций, суперпозиции и всяких таких вещей. Ладно, не важно.
Важно то, что они увидели, что с течением времени будет происходить все больше и больше приступов, а в определенных местах, там, где приступы удалось спрогнозировать заблаговременно из-за аномальной высоты этой «амплитуды», произойдут мегаприступы. Приступы с участием десятков, сотен и даже тысяч людей. И действительно, начали поступать такие известия. Иногда, когда прогнозировали мегаприступ, но потом о нем никто не сообщал, им приходилось исследовать и доказывать, что десятки людей в определенном районе действительно вместе пережили приступ. Власти стран, где случались приступы, предпочитали не сообщать об этом миру, и иногда люди не знали, что одновременно с ними приступ пережили и сосед сверху, и сосед напротив.
К группе Стоуна начали стекаться данные, и стало проясняться направление дальнейших исследований. Им нужно было только собрать достаточный массив информации, доказать свою теорию и представить ее властям. С предостережением.
Пятый этаж.
Полпути уже позади, но левая рука все еще подрагивает.
Тихо, левая рука, тихо. Веди себя хорошо.
У тебя не так уж много работы. Только поддержи правую руку. Вы делаете то, что нужно.
Работа заняла примерно полгода: благодаря правительственному исследовательскому гранту и помощи от фармацевтической компании, членом правления которой был Стоун, им удалось разработать прибор, определяющий часть параметров полей Уильямсон. Они назвали его Seizure field information gathering ball sensors
[60]. Потом сократили название до Seizure Gathering Ball
[61]. Они показали мне этот прибор. Похож на маленький металлический мячик-покемон, только без яркой детской раскраски. Они взяли старое изобретение Стоуна, которое позволяло опознавать обмены в режиме реального времени, увеличили его точность и диапазон действия.
Ученые стали летать по всему миру и устанавливать такие шарики в местах, где, по их модели, должен был произойти массовый приступ. Цель заключалась в том, чтобы точно измерить количество обменов, энергетический скачок, собрать надежные и точные данные, которые можно будет предъявить властям и предостеречь: это регион риска, здесь наблюдался скачок энергии; если ее значение достигнет вот этой отметки – жди беды.
Половина этих шариков не сработала, а данные второй половины немного отклонились от расчетов. Тогда они стали калибровать модель.
Ученые всегда оказывались где-то рядом с решением, им все время приходилось довольствоваться порядком величины, а не точным числом, но они приближались к разгадке.
Шестой этаж.
Прогнозирование – это статистическая процедура. Оно не поможет конкретным людям. Нельзя прийти в Бангладеш и рассказать местным жителям, что через две недели целый район возьмет и обменяется. Смысла в этом тоже нет. Если это произойдет – то произойдет, и никто не может с этим ничего сделать. А если этого не случится или случится по соседству, окажется, что панику сеяли напрасно.
Эта система начинает воздействовать сама на себя, образуя петлю. Действие все усиливается, пока однажды на графике на экране не появляется точка, на которую кто-то в остолбенении смотрит через очки, запускает вычисления снова и снова, потом вскакивает со стула и зовет начальника. В какой-то момент риск приблизится к ста процентам, а ареал действия станет таким огромным, что включит в себя весь мир.
