Потом, лет десять назад, произошел еще один похожий случай. В больницу в США попал кто-то, на ком загорались браслеты, когда его пытались обследовать. Мне сообщили об этом несколько дней спустя. Я нанял двоих местных людей, и мы с Дональдсоном обменялись с ними, чтобы застать пациента, с которым это произошло, до того как он выпишется. Мы опоздали на пять часов. Когда мы пытались выяснить подробности о вас, нам сказали, что это вопрос безопасности и им запрещено раскрывать ваше имя. Я размахивал перед ними всеми возможными удостоверениями, задействовал все свои связи, но это не помогло. Наконец нам пришлось подать прошение в «Уольдо», чтобы получить данные о вашей базе. Пока мы получили от «Уольдо» разрешение – два месяца спустя! – срок, на который мы арендовали два тела, истек. Пока мы нашли новые тела, пока снова туда добрались, вы уже уехали.
– Это не много бы изменило. Я уехал из того дома на следующий день после возвращения из больницы.
– Хм, – отозвался Стоун. – Жаль.
– Но почему сейчас слишком поздно?
– Потому что с тех пор мы переключились в исследовании на новые направления. Разные.
– И что?
– Мы кое-что открыли. Кое-что важное и тревожащее, чему мы должны уделить все наше внимание.
– То есть у вас для меня нет времени?
– Хуже того. Тот факт, что существует человек, который раздваивается, когда пытается обменяться, мы не принимали в расчет. Мы не сталкивались с этим явлением до сего дня. Вы первый – и, видимо, единственный.
– И в чем проблема?
– В факте вашего существования. Это делает наше положение очень-очень проблематичным. Главным образом во всем, что касается ближайшего будущего, – сказал Стоун.
– Не понимаю. Что это значит? – спросил я.
Стоун и Уильямсон переглянулись.
– Что? – спросил я снова.
Дональдсон кашлянул за моей спиной.
Я повернулся к нему, он наклонился ко мне, было видно, как под его рукавами поигрывают мышцы.
– Никому не хочется это говорить, значит придется сказать мне. Господин Арбель, если вы действительно тоже господин Арбель, существует немалая доля вероятности, что вы должны умереть, причем совсем скоро.
9
Я зашел в здание.
Шел я быстро, целеустремленно. Может быть, двигаясь так стремительно, я смогу принять всю эту историю. Может быть, если я буду идти так, словно у меня нет никаких сомнений, это движение проникнет внутрь и станет частью меня.
Я нажал на кнопку лифта, двери тут же открылись. Я вошел, двери закрылись, и я стал подниматься к точке невозврата.
Готов ли ты убить десять человек, чтобы спасти миллионы? А пятерых? А одного?
Нравственные дилеммы для начинающих. В нашей черно-белой культуре это максимальный уровень колебаний, который мы готовы себе представить. Герои наших фильмов сталкиваются с такими глупостями, только для того, чтобы решить, что они не готовы никого убивать, не приведи господь, – и сразу же находят путь обойти эту дилемму с помощью действий, которые оказываются очень эффектными, и единственное, что делает их возможными или даже последовательными, – это отличное планирование. Потому что упаси нас бог намекнуть, что жизнь отдельного человека не дорога и не уникальна. Ведь нет способа измерить ее цену, мы просто закрываем глаза и отмахиваемся от этого вопроса, вместо того чтобы рассмотреть его и ответить.
Конечно, я убил бы одного человека, чтобы спасти миллионы.
Конечно, всегда существует риск, что он такой исключительный и что без него нам всем лучше не жить. Может, он постиг, в чем смысл жизни, а я отниму его у человечества. Но знаете что? Вероятнее, что нет.
Нечего сомневаться.
Следующий вопрос.
Над дверью лифта одна цифра сменяет другую. Секунду назад было шесть черточек. Две справа, две слева, одна сверху и одна снизу. Ноль.
А сейчас четыре черточки плюнули на все и ушли, растворились, остались только две справа.
Первый этаж.
– Вы уверены? – спросил я.
– Я математик, – ответила Кармен Уильямсон. – На первый взгляд – и многие люди думают так же – у меня нет никакой связи с исследованиями, которые тут проводят. Тело и душа, биология, химия и философия. Я не имею к этому особого отношения. Но кое-что я открыла. Я открыла то, что может быть принципом вероятности, то, что нельзя игнорировать, и когда я показала это Джозефу, он понял, что эти вещи связаны. Я ищу модели. Ищу порядок в хаосе и пытаюсь его понять. Если построить правильную модель, иногда в хаосе можно найти логику, которой там на первый взгляд не видно. И модель, которую я нашла для приступов, показала, что их частота и концентрация возрастают и что скоро мы дойдем до вершины, до пика, до переходной точки, после которой все изменится.
Я растерянно почесал щеку:
– Боюсь, что мне нужно более подробное объяснение.
Хотите более подробное объяснение?
Ну, вот вам.
Объяснение примитивное, плоское, неточное. Но сейчас этого будет достаточно.
Представьте, что каждый раз, когда кто-нибудь обменивается, от него исходит слабое излучение. Небольшие волны, легкий энергетический выброс, который расширяется вокруг него концентрическими кругами и в конце концов утихает и исчезает. Если вы посмотрите на весь мир сверху, надев специальные очки – такие, в которых видно эту вибрацию после обменов, – мир будет выглядеть как тихое спокойное озеро, в которое кто-то бросил камешек тут, камешек там и еще камешек здесь. Постепенно озеро наполняется кругами, которые все расширяются и расширяются.
Назовем эти вибрации, которые исходят от каждого обменивающегося человека (или, если точнее, от каждой пары обменивающихся), полем Уильямсон. Это не настоящее название, но ведь Уильямсон заслуживает, чтобы это явление называлось в ее честь, правда? Тогда слушайте дальше – просто чтобы мы могли вам все объяснить. У поля Уильямсон есть определенная интенсивность, есть объем, скорость и всякие другие интересные физические свойства, которые невеждам вроде нас никогда не понять.
И еще у этих явлений есть последствия.
Второй этаж.
Обычно эти волны, которые образуются в озере, начинаются от места падения камня, и чем дальше они отходят, тем слабее и меньше становятся. Интенсивность поля Уильямсон тоже чем дальше, тем слабее, но затухание происходит гораздо медленнее. Поле Уильямсон, которое исходит от одного обмена, может огибать нас, распространять волны на расстояние до нескольких километров.
А что произойдет, если обменяются два человека, находящиеся довольно близко друг к другу? Их волны столкнутся где-то посередине, часть аннигилируется, часть сольется в общую, более мощную волну. Если вы бросите в озеро два камешка, то, когда их волны столкнутся, вы увидите одну высокую волну, которая разделится на две волны поменьше, и они разбегутся каждая в своем направлении.
