И готов к драке.
– Стрелки, внимание! По команде!
Вновь встаю, но уже рывком, практически в полный рост, сразу поймав в прицел ближнего немца в момент перебежки.
– Огонь!
Короткая очередь в три патрона срезает противника и отзывается резкой болью в груди. Но, сцепив зубы, я продолжаю стрелять, высадив еще три пули в сторону наступающих фрицев, и тут же ныряю на дно окопа, едва успев спрятаться от ответного огня машингевера. Однако же работает чуйка!
От возбуждения пересыхает в горле, сердце бешено стучит, отзываясь в ушах, но как же хорошо! Испытывая невероятный азарт драки, смещаюсь по ходу сообщения вправо – ровно на пять шагов – и вновь выныриваю из окопа.
В кольцеобразный намушник попадает германец, поднявшийся для броска гранаты – ударившая в грудь очередь опрокидывает его на землю. А сорвавшаяся в момент замаха «колотушка» летит неточно и падает всего в десяти метрах впереди врага. Но тут же я вновь ныряю на дно траншеи – буквально прыжком влево – и по-пластунски, насколько возможно, быстро ползу назад. Туда, где в нише ждет своего часа бутыль с зажигательной смесью – мое единственное противотанковое средство.
А секунд пять спустя в заднюю стенку хода сообщения врезается осколочный снаряд. Оглушительно грохнул взрыв, ударив в спину тугой волной воздуха; в ушах тут же зазвенело…
Меня спасает скорость движения и собственно земляной окоп, принявший большую часть осколков. Ну и то, что я распластался на самом его дне – крупный осколок врезался в землю пятью сантиметрами выше головы, заставив заледенеть от ужаса. Несколько секунд я оторопело пялюсь на еще горячий кусок металла с острыми краями, по счастливой случайности разминувшийся с моим затылком. Но затем нахожу в себе мужество приподняться и, подняв над головой развернутый набок автомат, секунд за шесть высаживаю остаток магазина по пошедшим на рывок немцам.
– Гранаты!
«Гочкисы» приблизились метров на пятнадцать. Артиллеристы, осторожно следящие за движением танков, сами подобрались к точкам, откуда наиболее удобно сделать короткий бросок. По моей команде в воздух взмыли две бутылки с «КС» – и обе попали в цель. Одна разбилась на лобовой башенной броне, другая расплескала зажигательную смесь на люке механика водителя, в считанные мгновения лишив его обзора. «Коробочка» вильнула в сторону, но тут же выровняла курс – видимо, командир приказал двигаться вперед до траншеи, не подставляя борта. И это стало его главной ошибкой… Выждав, когда бронемашина пройдет еще три метра, замковый сделал точный, расчетливый бросок противотанковой связки. Она упала практически у передних катков танка, а механ ее не увидел, продолжив движение. Секунды полторы спустя гранаты рванули под тонким днищем тут же заглохшего «Гочкиса».
Все это происходит на моих глазах. Высунувшись из окопа, я в три очереди высадил второй магазин, свалив одного, максимум двух фрицев и все же заставив залечь ближнее ко мне отделение германцев. Но в окопы уже летит десяток «колотушек»; некоторые падают рядом с траншеями, другие залетают точно внутрь. Одна падает мне прямо под ноги.
Кажется, время замерло в этот миг – замерло вместе со мной, с расширенными от ужаса глазами смотрящим на противопехотную гранату. Если ее бросили хотя бы с секундной задержкой, я не успею. Не успею…
Не знаю, как долго длился миг растерянности, но в следующий срабатывают бойцовские инстинкты. То ли мои собственные, то ли настроенные игровому персонажу – не суть. Главное, что я рывком ныряю к гранате и, схватив М-24 за ручку, успеваю вышвырнуть ее за бровку траншеи до того, как она рванула, гарантированно размазав меня по стенкам хода сообщения. Взрыв доносится глухо, издалека, будто сквозь вату в ушах… А вот дрожь земли под приближающейся ко мне тринадцатитонной бронированной машиной я почувствовал отчетливо.
В следующую секунду в семи метрах справа над окопом показалась махина «Гочкиса» Н38…
Зараза, кто назвал его «легким»? Может, по сравнению с другими танками, попадающими в квалификацию «средний», это утверждение и справедливо. Но сейчас, когда многотонная боевая машина обваливает траншеи гусеницами, неотвратимо приближаясь ко мне, это определение кажется сильно неточным…
Трясущимися пальцами нашариваю в кармане галифе трофейную зажигалку и никак не могу нашарить. Бойцы подарили ее мне после утреннего боя: стальная, блестящая, ладная, удобная в руке – я вроде и не курю, но подарок мне глянулся. А сейчас бы и пригодился! Да вот только никак не могу его найти!
– Твою же ж!
Мне бы давно уже быть мертвецом, но все еще горящее на броне пламя мешает целиться командиру танка, курсового же пулемета у машины нет. Однако механ упорно тянет ее вперед, прямо на меня, круша обваливающуюся траншею правой гусеницей… Пальцы наконец-то нашаривают стальной корпус зажигалки, а спустя секунду свет над головой меркнет, и сверху раздается близкий рев мотора и лязг стальных гусениц…
Страшно дико. Хочется вскочить и побежать, да как можно скорее! Но самое логичное сейчас – это пропустить «Гочкиса» вперед, а затем забросить бутыль с горючей смесью на моторное отделение. Потому я жду. Жду… Пока на спину не падает здоровый пласт земли, одновременно вышибив дух и придавив тело ко дну траншеи.
– А-а-а-а-а-а!!!
Меня охватывает уже дикий, животный ужас быть заживо замурованным и раздавленным. И я что есть силы начинаю бороться с землей, пытаясь выбраться из-под завала. А в голове бьётся паническая мысль: вдруг танкист решит еще и крутануться на месте, гарантированно меня похоронив?!
– А-а-а-а-а-а!!!
Несколько секунд отчаянно прорываюсь наверх, а потом удерживающий меня пласт подается, и я рывком выбираюсь наружу. «Гочкис» отъехал уже на несколько метров вперед, и, движимый бешеной, животной яростью, пришедшей на смену только что терзавшему меня страху, я бросаюсь вдогонку. Сейчас для меня на свете существуют только этот танк и сжатая в руках бутыль с горючкой, которую я укрыл собой перед обвалом траншеи. О том, что уже в эту секунду над окопами могут показаться фрицы, для которых я стану идеальной мишенью, просто не задумываюсь. Только танк, только догнать, только сжечь!
– Получи, тварь!!!
Пропитанный топливом фитиль поджигаю на бегу, а следом забрасываю «коктейль Молотова» на моторное отделение. Сделав несколько оборотов в воздухе, бутыль разбивается на стальных решетках, а ее содержимое тут же воспламеняется; огненные струйки смеси весело сливаются внутрь.
«Гочкис» горит теперь и спереди, и сзади, но продолжает движение. Однако бешенство все равно отпускает – и немного придя в себя, я первым делом хватаюсь за кобуру с ТТ. Чувствую, сейчас будет жарко…
Пуля задевает грудину по касательной, отбросив меня на дно окопа; жгучая боль заполняет сознание – наверняка сломано ребро, но отчаянным усилием воли я удерживаюсь от провала в забытье.
Немецкий пехотинец замер над ходом сообщения, спешно перезаряжая карабин. Первым выстрелом он меня только ранил – и это его погубило: в ответ дважды рявкнул ТТ, отправив пули в живот и грудь врага. Иногда удобно, что пистолет имеет только предохранительный взвод курка!
