Первым свидетелем стал доктор Оллсон, который подтвердил, что семнадцать раз выписывал Джеффри Дамеру снотворное. (Судья спросил Дамера, не возражает ли он, что доктор нарушит его право на конфиденциальность для дачи показаний, и он ответил, что не возражает – это был первый раз, когда его голос услышали в суде.) За ним последовали Раймон Флауэрс, Луи Пине и Сомсак Синтасомфон, каждый из которых в той или иной степени подвергался нападкам со стороны Дамера; они поведали суду истории, с которыми читатель уже знаком. К двум последним свидетелям обращались только по инициалам, и всех троих судья запретил снимать или фотографировать.
Затем позвонили сотруднику полиции, который арестовал Дамера за непристойное поведение, и инспектору по надзору. Им, как и трем предыдущим свидетелям, задали много похожих вопросов. Каждого из них спросили, слышал ли Дамер голоса, были ли у него галлюцинации, считают ли они, что он страдал психическим заболеванием, которое могло повлиять на его способность подчинять свои действия закону. Макканн стремился акцентировать внимание на том, что подсудимый выглядел нормально и стабильно, но, поскольку свидетели не являлись экспертами в данной области, нельзя было ожидать, что они смогут оценить психическое состояние подсудимого, и поэтому суду не следовало допускать подобных вопросов. Но мистер Бойл не возражал.
Чтобы ускорить рассмотрение дела и избежать слишком долгой дискуссии между присяжными, в субботу, 8 февраля, в суд вызвали первого эксперта штата, Фреда Фосдала из города Мэдисон, штат Висконсин, чтобы заслушать его показания. Его ждали с некоторым нетерпением, так как он, к сожалению, уже успел поговорить с журналистами до начала судебного разбирательства и рассказал, что Дамер сверлил жертвам головы, пытаясь создать «зомби». Поскольку тогда дело еще находилось на рассмотрении, Фосдала можно было законно осудить за неуважение к суду, но свободная пресса в Америке имеет обыкновение преодолевать любые, даже более серьезные препятствия. Тем не менее из-за своей неосторожности доктор Фосдал находился в состоянии сильнейшего нервного напряжения за всю свою карьеру. Несмотря на то что он множество раз давал свидетельские показания по вопросам уголовной ответственности, уровень его уверенности в то субботнее утро колебался на нулевой отметке. Он не мог стоять на месте, рыскал повсюду, разговаривал со всеми, кто был готов его слушать, пролил чашку воды себе на костюм и явно отдал бы все, чтобы оказаться где угодно, но только не в Милуоки.
Во время допроса казалось, что доктор Фосдал напуган до смерти. В то время как мистер Макканн зачитывал список его выдающихся достижений и должностей, он все время трогал свои вещи, возился с галстуком, микрофоном, очками, костюмом, снова очками и снова микрофоном. В подобных случаях адвокат обычно задает вопросы, призванные выявить, что данный человек отнюдь не является тем, за кого пытается себя выдать (как это случилось с Берлином, Беккером и Уолстремом). Это была прекрасная возможность саркастически вспомнить ту откровенную беседу с журналистом. Бедный Фосдал приготовился к нападению, но ему не о чем было беспокоиться. Джеральд Бойл даже не собирался воспользоваться его замешательством. Проявив себя как истинный джентльмен, он произнес: «Мы знаем друг друга очень давно. Я ничего не имею против доктора Фосдала», – и сел.
Но мужчина все равно не мог успокоиться. Когда он начал давать показания, он выглядел словно деревянная марионетка. Он попытался расслабиться, скрестив ноги, но в такой позе выглядел еще более неестественно, чем когда-либо. Он откинулся назад, но почувствовал, что не нужно этого делать, подался вперед и закашлялся. От страха у него так сильно пересохло в горле, что он начал кашлять в начале и в конце каждого предложения и постоянно наливал в стакан воду, пытаясь облегчить свое состояние. Затем он случайно опрокинул воду на бумаги и чуть не утопил кафедру для дачи свидетельских показаний.
– О, черт! Сегодня утром я сделал это уже второй раз. Я рад, что больше ничего не сказал по межпланетному телевидению, – воскликнул он.
Это был один случай из трех, когда в зале судебного заседания звучал смех. Улыбнулся даже Дамер.
Именно на Фосдала было возложено бремя доказательства того, что Джефф Дамер является странным, но никак не болен. Следуя подсказке Макканна («Он будет пытаться дегуманизировать Джеффа, так же как Джефф дегуманизировал своих жертв», – заметил сидящий рядом со мной журналист), он изобразил подсудимого как человека одновременно жалкого и жестокого. На вопрос, жалеет ли Дамер о том, что у него нет постоянного любовника, Дамер ответил ему: «Это было бы неплохо». – «Что могло остановить тебя от совершения убийств?» – «Постоянные отношения». Фосдал изобразил печальную картину обстановки, которая царила в банях: одинокие мужчины, жаждущие получить короткое удовольствие от мимолетного секса; затем описал подсудимого как совершенно равнодушного индивида, который с легкостью может сварить в кипящей воде человеческую голову. Никакого намека на садизм не было – доктор признал, что убийства для Дамера являлись всего лишь средством для достижения цели. Именно он поведал суду, что Дамер принимал душ с двумя, возможно, уже обезглавленными телами, которые в это же время лежали в ванне, и сообщил, что Дамер приготовил шесть блюд из разных частей тела своих жертв.
Нам также позволили узнать подробности извращенной морали, которая двигала преступником. Дамер рассказал Фосдалу, что похоть в нем была сильнее любого адекватного морального выбора, но в то же время ему очень понравился Тони Сирс, и, возможно, он смог бы наладить с ним отношения. Он задушил его голыми руками, так как Тони был «особенным», а затем провел весь понедельник, вычищая его голову. Многие из этих молодых людей умерли, потому что понравились Джеффу Дамеру.
Доктор Фосдал подчеркнул, что Эррол Линдси и некоторые следующие жертвы были в наручниках. Трудно понять, зачем нужно надевать наручники на человека, который находится без сознания, если только не брать во внимание, что он может проснуться и начать бороться за жизнь. В равной степени возможно, что Дамер использовал наручники как символ условного контроля. Никто из юристов не пытался изучить данный вопрос, хотя это явно было в интересах дела.
Отвечая на мягкий, но проникновенный вопрос мистера Бойла, Фосдал согласился, что Дамер не пытался лгать или симулировать и что он ценит возникшее между ними взаимопонимание.
– Он проявлял примерно такую же отзывчивость, как и все обвиняемые, которых я встречал за двадцать лет.
Свидетель отлично разбирался в своем предмете, и мистер Бойл, прекрасно понимая, куда он клонит, спросил, является ли Дамер некрофилом.
– Да, но это не основное его сексуальное предпочтение.
– Доктор Беккер сказала, что он предпочитает людей, которые находятся в коматозном, безжизненном состоянии. Как можно это назвать?
– Для этого нет названия, – ответил доктор.
Затем мистер Бойл перечислил категории, представленные в классификаторе DSM – III-R, и тем самым заставил Фосдала признать существование всех расстройств, которых не было у Дамера, и после этого методом исключения отбросил все, кроме того, что, по всей видимости, являлось его истинным заболеванием.
