Александр включил свет.
– Так лучше? – спросил он ласково и подошел к Каспару. Тот нежно улыбнулся ему и отложил книгу.
– Да.
– Что читаешь?
– Перечитываю «Мартин Иден».
Александр лег рядом с ним на пышные подушки, поднял книжку над головой и пролистал несколько страниц.
– Стыдно признаться, но я ни разу не читал и даже не знаю сюжет. О чем она?
– Ну, – протянул Каспар, забирая у него том, – она о мужчине, который влюбился в девушку из высшего общества.
– Взаимно? – Александр обхватил его руку и положил голову на его прохладное от белого шелка плечо.
– Она была к нему неравнодушна, но точно не любила. Чтобы добиться ее, он должен был войти в это общество и хорошо зарабатывать. Он решил заняться писательством и продавать романы издательствам, но у него не получалось. И вот удача улыбнулась ему. Он издал одну книгу, вторую. Страшно разбогател, добился внимания, его приглашали на обеды уважаемые люди, ведь сам он теперь считался уважаемым человеком. После такого успеха он наконец получил доступ к сердцу возлюбленной, но вдруг понял, что она не любит его так, как любил ее он. Он столького добился, чтобы хотя бы беспрепятственно стоять рядом с ней, столько ради этой любви перенес. И вдруг осознал, что все зря.
Александр оторвал голову от его плеча.
– А что было потом?
– Он потерял смысл жизни и покончил с собой.
Ориентируясь на красную закладку, Каспар открыл книгу в месте, где остановился. Спустя минуту странного молчания он повернул к Александру голову и заметил:
– Что-то ты притих.
– Задумался. – Александр измученно улыбнулся и уперся локтями в постель. – Ты сейчас будешь читать?
– А ты бы чего хотел?
– Полежать с тобой.
Каспар захлопнул книгу, отложил ее на тумбочку под белое дерево и лег на постель. Александр положил голову на его грудь и смял в кулаке край его халата.
– Я бы так вечность с тобой пролежал. – Он коротко засмеялся.
– А я бы не только лежал. Есть столько всего, что нам еще нужно сделать, когда все закончится.
«Когда все закончится» – они повторяли это каждый день как мантру: мысленно и вслух, словно тем самым могли приблизить это окончание. Александр чувствовал, что осталось немного, и он будет свободен независимо от успеха в войне. Вдали от Делинды, в большом особняке на берегу моря, в объятиях дорогого человека, чье сердцебиение, как и он сам, были ему дороже всего на свете, он ощутил себя свободным от всех навязанных обязанностей. Обычным человеком, проживающим простую жизнь с некоторыми временными богатствами.
«Да, наверное, именно такой будет наша жизнь, когда все закончится». Блаженная улыбка непроизвольно возникала на лице Александра всякий раз, когда он возвращался в свой теплый мирок, в воспоминания о будущем, которое сам вообразил и на которое молился каждый день. Уверенность в грядущих счастливых днях стремительно росла, будто Александр уже побывал в них и теперь лишь ждал, когда они наступят. Все, что не относилось к их счастью, ничего для него не значило. Он не желал задумываться об этом ни на секунду: ни о смерти невинных людей, ни о постоянной угрозе, ни о грязных деньгах, ни о надругательстве. Покой – вот все, чего он хотел, и то ли препарат вступил в основную фазу действия, то ли он сам убедил себя, что его беды не стоят долгих переживаний, но это работало. Или то был самообман.
Он быстро уснул на груди Каспара.
Снова обеденный зал. Снова игра оркестра и снующие официанты с подносами. Снова тот юноша, назвавший его не тем Каннингемом. Александр подошел к нему.
– Постойте, пожалуйста.
– Здравствуйте, мистер Каннингем, – широко улыбнулся официант.
– В тот раз мы с вами не закончили разговор.
– Напомните, пожалуйста, о чем мы говорили?
– О моем тезке.
– А, вы о нем. О нем здесь все стараются не говорить, хоть и хотят этого дико.
– Что же с ним случилось в итоге?
У Александра потемнело в глазах. Ответ официанта стал отдаленным и приглушенным, словно звучал под водой, и перед глазами возникли расплывчатые цветные пятна, похожие на растекающиеся краски на водной глади. Он протирал глаза, списав их на картины помутневшего от шока рассудка, как вдруг почувствовал на плече прикосновение. Он увидел теплую улыбку, но стоило догадаться, кому она принадлежит, как сон оборвался, и догадка об этом человеке растворилась, как рассыпается пеплом бумага, объятая огнем. В этом пепелище воспоминаний явно различалось только одно – ответ официанта, звучавший в его голове пронзительным звоном: «Он погиб».
