– Вы хотите, чтобы я… Но как же, Саша!
– Странно, что вам самой это не пришло в голову. – Он встал перед ней. – Я понимаю вас. Тяжело уничтожать то, что создали собственными руками, как и тяжело наблюдать за его гибелью. Однако же… – Он сел на корточки. Алые, будто светящиеся глаза смотрели ей в душу и сеяли в ней холод до мурашек. Голос его звучал так низко и устрашающе, что Моника невольно вздрогнула. – Быть может, вы не знали, но один британский солдат, сидя в вашем горгоне, раздавил голову моей подруги. Я не видел, как он это сделал, но я видел ее страдания, когда она умирала у меня на руках. Я ничем не мог помочь. Понимал, что не смогу ее восстановить. Сидел и ждал, когда она умрет. Я никогда не испытывал ничего подобного. В эти самые минуты я понял, что кого бы из себя ни строили люди и кем бы они ни были, перед смертью все они жалки и беззащитны. Ты начинаешь понимать, что все происходящее вокруг – пустое и бессмысленное – однажды канет в небытие, а все, что этому предшествует, лишь игра на миллиардах переплетенных струн жизни. И ты никак на нее не влияешь. Ты лишь думаешь, что способен на все. Но это самообман. Ты частица пыли на объективе этого мира. Ты ничто, и все, что дорого тебе, мало того что временно, но еще и невероятно хрупко. Оно пока с тобой лишь благодаря удачным стечениям обстоятельств. Вся жизнь – сплошное стечение обстоятельств. И ты однажды лишишься всего, что дорого тебе, как лишались все. Вы знаете об этом чувстве, мисс Хьюз?
В холодном поту Моника то сжимала в пальцах джинсы, то разжимала.
– Я хотел похоронить свою подругу, но Бундестаг конфисковал ее у меня, как какую-то вещь, и прямо сейчас, пока вы сомневаетесь, разбирает ее на части. Если вы не придумаете, как уничтожить свое же оружие, я промою вам мозги, а после сдам властям Великобритании, которые с удовольствием понаблюдают за вашей предсмертной агонией. Вы поняли меня?
Моника раскрыла рот. Она закивала прежде, чем застрявшие в горле слова сорвались с ее языка:
– Д-да, конечно.
– Прекрасно, – Саша направился к лифту, – тогда не будем терять время.
* * *
Отель «Гранд-Делиуар», как и в первое посещение, был полон людей. В этот раз впечатление от его роскошного вида при дневном свете было гнетущим, а все потому, что каждый метр двадцатиэтажного замка напоминал Александру о днях его окрыляющей влюбленности, беспричинной ревности и глупости. Он не мог поверить, что никогда больше не испытает ни любовных терзаний из-за, как ему тогда казалось, неосуществимой мечты быть рядом с Каспаром, не будет искать повода и момента как бы случайно коснуться его, не придется больше прятать свой влюбленный взгляд и бояться раскрытия своих чувств. Все это в прошлом, но будущее не было лишено новых трудностей.
Встреча проходила в его старом номере. Александр постучал в дверь и был тут же встречен богатейшим человеком на Земле. На Александра повеял аромат дорогого восточного парфюма в сочетании с едким запахом сигары, которую Дирк, точно барон, важно держал меж пальцев с нанизанными на них кольцами с крупными камнями. Свободной рукой он провел по идеально зачесанным назад русым волосам, окинул Александра оценивающим поглощающим взором и изобразил кривую улыбку.
– Здравствуйте, мистер Марголис.
– Как я рад видеть вас, мой старый друг. Ну же, не стойте в дверях. Проходите поскорее!
Он прошел в номер, ладонью указал королю на кожаный диван, сам сел напротив и положил сигару в пепельницу на столе, разделявшем их.
– Как дела, Ваше Величество? К слову, как вам повышение?
И снова Дирк, несмотря на добродушные улыбки, внушал Александру отталкивающее чувство.
– Нисколько меня не радует.
– Вы напряжены. Что-то случилось?
– Ни за что не поверю в то, что вы не знаете. – Александр призвал на помощь улыбку, но глаза его передавали глубокую печаль, и вместо ожидаемой усмешки и тирады об отношениях от Дирка он получил первый вопрос, выбивший почву у него из-под ног.
– Вы нуждаетесь в моей помощи?
Александр смутился.
– Мне неловко признаваться в этом, но да. Именно за этим я сюда пришел.
– Хорошо, что вы не стали тратить время на пустую, якобы сближающую болтовню, как часто делают мои партнеры, прежде чем признаться в своей оплошности или сообщить дурные вести, а сразу перешли к делу. – Дирк усмехнулся, не выражая ни обиды, ни разочарования. Этого человека, решил король, очень сложно ранить: неискреннее отношение он принимал с неподдельным любопытством. И все же Александр совсем растерялся. Ему стало совестно за свою двуличность: он не питал к Дирку теплых чувств, придумал целую цепочку разговора, прежде чем перейти к делу, тем самым манипулируя его доверием, и, наконец, даже после разоблачения из подсознательной неприязни не подумал извиниться перед ним.
«Я всего лишь хочу попросить денег в долг, – успокаивал он себя. – Для этого не нужно быть друзьями».
– Ваше молчание интригует, Ваше Величество. – Пальцы Марголиса мягко постукивали по подлокотнику. – А вот ваш удрученный вид расстраивает. Вас обижает Делинда?
– Я пришел сюда не для того, чтобы пожаловаться на свою нелегкую судьбу, мистер Марголис. – Александр посмотрел ему прямо в глаза и выдал на одном дыхании: – Каспара ранили в ноги. Все может закончиться параличом, если срочно не приступить к дорогостоящему лечению, но Делинда, обозлившись на меня за позор королевской династии, заблокировала мои счета, и теперь, пока она только не захочет, не видать мне ни фунта. А деньги нужны прямо сейчас, как и хорошие германские врачи в Делиуаре и место, где можно будет остановиться. Поэтому я хотел бы попросить вас о ссуде.
Несколько секунд Дирк сидел неподвижно, обдумывая услышанное. Наконец он наклонился над столом, взял сигару и втянул в себя едкий дым горячего табака.
– И все равно все свелось к вашей сестре, – проговорил он со странной улыбкой. В глазах его вспыхнул пугающий азарт.
– Прошу, не называйте ее так.
– Это слово вас ранит? Безусловно, Делинда сделала вам столько зла. Разве вы не устали ее терпеть? Почему бы вам вместо того, чтобы проделывать путь ко мне и просить в долг, не убить ее? Покончить с войной, получить обратно доступ к счетам и уехать вместе с Каспаром?
Александр выпрямил спину и посмотрел на него с таким удивлением, словно ему преподнесли лучшую идею в его жизни. Безусловно, он задумывался над этим, но что-то незримое и отягощающее останавливало его.
– Не наберетесь смелости для этого, я прав? – Мизинцем Дирк смахнул пепел в пепельницу. – Как и раньше, вы так мягкосердечны, мой друг. Так мягкосердечны, что я не в силах понять вашу природу, и это меня, человека бывалого, интригует и вместе с тем пугает. Начинаю думать, то ли я такой испорченный, что без зазрения совести предлагаю вам убить родню, то ли вы малодушный глупец, не понимающий, что есть вещи, которые невозможно получить без борьбы. Сами в руки они к вам не придут.
