– В точку! – согласился Юра. – Отсюда мы и считаем. В какую сумму человек сам оценивает свою жизнь, такую безопасность и получает. Но мне кажется, что тут дело не только в деньгах. На самом деле главный убийца человека – тупость и беспечность. Нам, Кирюх, как-то даже лень думать, что что-то может произойти. Нам проще не думать и рисковать. И рисковать нам реально комфортнее.
– Эй, философы, – подала голос из машины стажерка, – чего там домовладелец возле дома трётся?
Кирилл и Юра одновременно повернули головы в сторону коттеджа. Возле крыльца суетился хозяин дома, явно стараясь не шуметь.
– Уважаемый! – почти зарычал на него Соболев. – Мы же ясно сказали: ничего не трогать и не шастать возле дома. Сейчас какой-нибудь кирпич от детонации прилетит по голове, будете жалобы на нас писать.
– Я только куртку надеть, – почти заискивающе пискнул хозяин. – И ещё у меня тут шланги надо открутить.
– Какие, на хрен, шланги! – не выдержал Соболев. – В любую минуту может рва…
И тут раздался взрыв. Камни вперемешку с каменной крошкой и осколками посыпались на головы людей.
– А-а! – закричал Юра, схватившись за руку. – Твою же…
Соболев бросился к консультанту, краем глаза заметив, что стекло уазика покрылось паутиной трещин, но выдержало каменный дождь. Значит, стажёрка должна быть в безопасности. Хозяин дома был в порядке. Накрывшись плотной тканью бушлата, в котором он разгуливал возле крыльца, толстячок лежал возле забора и боязливо выглядывал наружу. Самого Соболева, похоже, тоже не задело. А вот у Юры оказалась посечена правая рука.
– Нормально вроде, – разглядывая пострадавшую конечность, прокомментировал Юра. – Царапины.
– Ничего себе царапины, – рассматривая руку консультанта, заметил Соболев. – Тебя как будто колючкой хлестали.
– До свадьбы заживёт. У тебя йод или перекись в аптечке есть?
– Да-да, сейчас принесу. – Соболев полез в уазик. – У меня и бинты есть, и даже спирт.
– Спирту я бы сейчас жахнул, – мечтательно откликнулся Юра.
– У меня и водка в бардачке лежит, если что.
– Нет. – Мгновение подумав, Юра покачал головой. – Мне ещё на объект идти.
– На какой…
– Я нашла аптечку! – Из машины выскочила Оксана и с причитаниями стала суетиться вокруг Юры, обрабатывая пострадавшие места.
Поняв, что о консультанте есть кому позаботиться, Соболев впервые посмотрел на разрушения. Часть второго этажа коттеджа была в руинах: оконные рамы выбило, а возле крыльца, повиснув на проволоке, болтался оторванный кусок жёлтой газовой трубы.
– Вы всё-таки перекрыли газ, – скорее констатировал, чем спросил у хозяина Соболев.
– Я думал, получится, – заскулил хозяин и, как маленький мальчик под одеялом, скрылся под своим бушлатом.
Соболев знал, что орать на этого бестолкового домовладельца сейчас бессмысленно. У мужика налицо шок, ему холодно и страшно.
– Не лежите на земле, – сказал Соболев со вздохом, поднимая мужчину. – Идите в машину, погрейтесь.
Хозяин люксовых руин поднялся и неровной походкой пошёл к уазику.
– Не уследили, – с досадой протянул Юра, – заболтались, блин.
– Нельзя же за всем уследить. – Оксана затянула на руке консультанта повязку. Юра поморщился.
– Надо хотя бы пытаться.
– Может, мы тебя домой отвезём? – с сомнением глядя на Юру, предложил Соболев. – Бог с ним, с твоим объектом.
– Нельзя, – отрицательно помотал головой тот. – Стратегический объект.
– Какой ещё стратегический? У нас только «химик» стратегический объект. О, так тебя туда пригласили?
– Я ничего не говорил, – ответил Юра и подмигнул Оксане, которая закончила с перевязкой. – Я слышал, у вас там свистопляска была. Не поделишься?
– Да нечем делиться. – Соболев ещё раз обвёл взглядом покорёженный двор. – Прошёл сигнал, но самой ситуации не случилось.
– Как так? – удивился Юра.
– Кто бы знал… А тебя, случайно, не по этому поводу туда позвали?
– Я не знаю, – пожал плечами Юра и снова перекосился. Видимо, рука всё-таки причиняла беспокойство. – Заказ на экспертизу. Вроде как из центра. Наверное, после очередного ЧП дёргаются.
– Странно это. Ладно, пёс с ним. Надо в контору звонить. Ой, чувствую, будет мне сегодня на орехи.
– Ты-то при чём? Этот идиот же сам постарался. Главное, в бумажке не забудь обстоятельства указать.
– Укажу, – кивнул Соболев, – обязательно всё укажу: и что предупреждали, и что консультант наш пострадал в результате взрыва. Жалко только, матом в таких бумажках нельзя писать.
– А ты говоришь, паранойя, – после паузы заметил Юра, вспомнив разговор накануне взрыва. – Да, с такими людьми не то что паранойю, психоз заработаешь. Ведь даже когда носом тыкнули, показали и объяснили, да ещё и упрашивали, словно только нам это и надо, всё равно он сделал по-своему. А когда очухается, ещё и обвинять нас начнёт.
– Это да, – согласился Соболев, – начнет. Но тут уж ничего не сделаешь. Природа, видимо, человеческая такая – искать крайних.
– А вот оставить бы их без защиты, чтобы обвинять было некого.
– Всё равно будут. Не людей, так природу, бога, случай. Человеку очень сложно согласиться, что он сам за всё отвечает. Ведь тогда получается, что он берёт на себя ответственность. А этого никто не любит. Даже если это ответственность за собственную жизнь.
Глава 6
По утрам лучше смотреть мультфильмы, чем новости. Соболев запивал горьким кофе новость об отравлении маленького черноморского городка. И все бы ничего – всего один погибший при пятистах пострадавших, но это был ребёнок. Соболев не знал, что страшнее: когда гибнет много взрослых или один ребёнок. Из практичных соображений, можно сказать, что потеря взрослого человека несёт больше последствий. Взрослый человек – налогоплательщик, работник, да и вообще, полноценная личность с богатым миром, наращенным годами и опытом. Взрослый – источник будущей жизни, её основа и поддержка. Потеря одного взрослого может обернуться трагедией не просто его семьи, но и его друзей, коллег, партнёров, которым он был нужен и без которого они могут оказаться в сложном положении. Но у взрослого человека есть одна важная особенность: он может позаботиться о себе самостоятельно. Он – полноценная единица, которой не нужны поддержка и защита, чего не скажешь о ребёнке. Дети уязвимы и поставлены самой природой в положение слабых. И сама природа говорит о том, что забота о детях является первостепенной обязанностью человека взрослого. Именно поэтому гибель даже одного ребёнка ужаснее гибели нескольких взрослых. Ведь каждый самодостаточный индивид, уже имевший дело с ответственностью, понимает, что смерть ребёнка – предательство по отношению к нему, которое уже не исправишь.
