— Тебе понравилось? — рычит он, его голос стал ниже и грубее, чем когда-либо.
Кончики его пальцев танцуют по расщелине моей задницы, скользят между бедер, чтобы найти подтверждение тому, что он уже подозревает. Конечно, его пальцы легко скользят по гладкой поверхности моей киски.
— Я так и думал, — вздыхает он.
Без предупреждения он погружает в меня два пальца. Я издаю глубокий, отчаянный стон. Внутренняя часть моей киски такая набухшая и теплая, что эти пальцы — самое приятное, что когда-либо было внутри меня. Они словно сделаны на заказ, супермощные, как один из гребаных шкафов Имоджен.
Каллум вводит и выводит пальцы, наслаждаясь тревожными, умоляющими звуками, которые я издаю через кляп.
Боже мой, я хочу, чтобы меня трахнули.
Я хочу этого так сильно, что мне кажется, я готова умереть после этого, если бы только могла получить то, что мне нужно, в течение пяти минут подряд.
— Посмотри, что ты натворила.
Каллум прикасается к ране на левой руке. Когда он подносит кончики пальцев к моему лицу, я вижу, что они блестят от свежей крови.
— С меня хватит того, что ты срываешься с катушек, — говорит Каллум. — Это закончится сегодня вечером. С этого момента ты будешь женой, которую мне обещали. Полезной. Послушной.
Подхватив меня под мышки, Каллум встает, поднимая меня со своих колен. Он бросает меня лицом вниз на кровать, запястья все еще связаны за спиной, колени подогнуты под меня, так что моя задница направлена вверх.
Слышу, как расстегивается пуговица и опускается молния. Сильные, теплые руки Каллума обхватывают мои бедра, правая на мгновение исчезает, когда Каллум прижимает свой член к моему входу, а затем снова возвращается.
Он входит в меня одним толчком бедер. Он входит до упора, до самого дна, когда передняя часть его бедер прижимается к задней части моих. Он крепко сжимает мои бедра, позволяя своему члену оставаться полностью во мне, так глубоко, что я чувствую, как головка пульсирует у моей шейки матки.
Только после этого он снова вынимает его, почти до конца, а затем снова вводит.
Он делает это несколько раз, позволяя мне оценить всю длину его члена. Затем он начинает жестко трахать меня. Сильнее и быстрее, наши тела сталкиваются со звуком, не таким резким, как от шлепков, но гораздо более быстрым и настойчивым.
Возбуждаться, а затем агрессивно удовлетворять себя таким образом — это так… приятно. На уровне мороженого в жаркий день или непослушного ребенка, упавшего на лицо. Я на пике счастья. Я не просто хочу этого. Я чертовски нуждаюсь в этом.
Но потом Каллум начинает по-настоящему мучить меня.
Он тянется к моему бедру и находит пальцами мой клитор. Он слегка дразнит меня кончиками пальцев, а затем постепенно начинает усиливать давление.
Я задыхаюсь и стону в кляп, пытаясь выгнуть бедра, чтобы сильнее надавить на нужную точку.
Каллум не дает мне этого. Он знает, чего я хочу, но отрицает это.
Его рука крепко обхватывает меня. Он продолжает входить в меня, все глубже и глубже. Он наклоняется и рычит мне на ухо: — Ты будешь хорошей девочкой, Аида? Моей хорошей маленькой женой?
Я хнычу, почти умоляю. Но я не хочу этого говорить. Черт бы его побрал, я не хочу этого говорить!
— Скажи мне, — кричит Каллум. — Скажи мне, что ты будешь хорошей девочкой.
Ни за что.
Я не собираюсь этого делать.
Но я точно сделаю это.
Зажмурив глаза, я киваю головой.
Каллум сильно прижимается к моему клитору. Он поглаживает меня в такт своим толчкам, как раз в том месте, как надо, чтобы заставить меня ускориться в стратосфере.
Взрыв. Мы покинули планету, дамы и господа, здесь, наверху, чистые пылающие звезды.
Я парю, лечу, проношусь на расстоянии в миллион миль, испытывая такое наслаждение, о котором раньше даже не подозревала. Жестко, быстро, бесконечно.
Я теряю всякое представление о том, что делает Каллум. Меня просто нет.
Я возвращаюсь на землю только тогда, когда Каллум притягивает меня в свои объятия, крепко обхватывая мое тело.
Он снял кляп и импровизированные наручники.
Я лежу обнаженная на его груди, вся его одежда тоже снята.
Мое тело поднимается и опускается в ритме его дыхания. Его подбородок прижимается к моему виску.
Дыхание ровное и спокойное. Руки тепло и нежно обнимают меня. Я не знаю, чувствовала ли я когда-нибудь его тело таким расслабленным. Я видела его жестким и контролирующим, но никогда спокойным.
— Ты тоже туда попал? — спрашиваю я его через минуту.
Он целует меня в макушку.
— Конечно.
— Это было…
Как именно? Безумно? Шокирующе? Потрясающе? Захватывающе? Незабываемо?
— Я знаю, — говорит Каллум.
Наступает долгая пауза, и тогда я не могу не спросить: — Ты когда-нибудь делал это раньше?
Еще одна долгая пауза, во время которой я думаю, что он не ответит.
Затем, наконец, он говорит: — Не так.
Боже правый.
Я довольно самоуверенная девушка. Я думала, что знаю, что мне нравится, а что нет.
Но, возможно, я только что открыла для себя совершенно новую категорию…
18. Каллум
Аида лежит в моих объятиях. Я чувствую, какая она раскрасневшаяся и теплая. К тому же я видел, как сильно она кончила. Но я бы беспокоился о том, как она себя чувствовала после этого, если бы я не был так отвлечен своим собственным абсолютным изумлением.
Я и раньше связывал женщин и грубо трахал их. Некоторые из них просили об этом, а в других случаях просто экспериментировал. Некоторых девушек так скучно трахать, что их можно связать, ведь они все равно будут лежать.
Во всех этих случаях я чувствовал себя обычно.
С Аидой все было совершенно по-другому.
Секс с ней всегда такой.
Раньше трах служил для меня разрядкой. Это был процесс рукоприкладства, который бывал хорошим, плохим или безразличным.
Никогда не думал, что ощущения могут быть настолько приятными, что они захватывают все тело и мозг. Простое физическое удовольствие невероятно интенсивно. Удивительно сильно, сильнее, чем то, к чему я привык.
А еще есть психологические факторы. Аида привлекает меня чем-то, чего я не могу понять. Как будто каждая ее черта была сформирована с помощью какого-то секретного кода, призванного проникнуть в мой мозг. Удлиненная миндалевидная форма ее дымчато-серых глаз. Безумные изгибы тела. Гладкая, кедрового цвета кожа. Как сверкают ее зубы, когда она улыбается. Как прикусывает край нижней губы, когда возбуждена или пытается не рассмеяться.
