Моя голова все еще раскалывается, а пирс кажется длиной в милю. Я продолжаю тащить Себастьяна за собой, желая, чтобы он не был таким высоким и таким чертовски тяжелым.
Когда мы, наконец, приближаемся к улице, я отваживаюсь оглянуться через плечо. Боксер перегнулся через перила, вероятно, высматривая своего босса. Кажется, он что-то кричит, но отсюда я не могу разобрать.
Я надеюсь, что Каллум утонул.
Потому что если нет, то у меня такое чувство, что я очень скоро увижу его снова.
4. Каллум
Я не знаю, о чем я думал, прыгая за этими часами.
В тот момент, когда я попадаю в воду — все еще чертовски холодную, едва согретую ранней летней погодой, — холод, как пощечина, будит меня.
Я в таком отчаянии, что продолжаю нырять с открытыми глазами, выискивая золотой отблеск в черной воде.
Конечно, там не на что смотреть, совсем не на что. Вода под пирсом неспокойная, полна песка и загрязняющих веществ. Даже в полдень солнце почти не проникало внутрь. Ночью это с таким же успехом могло быть моторное масло.
Мой костюм сжимает мои руки и ноги, мои туфли еще больше давят на меня. Если бы я не был сильным пловцом, у меня могли бы быть серьезные проблемы. Волны пытаются разбить меня о сваи, опоры острые от ракушек.
Мне нужно отплыть от пирса, прежде чем я смогу вернуться на берег. Все это занимает достаточно времени, чтобы Джек в значительной степени взбесился, когда я выползаю на песчаный пляж — грязный, промокший и злой, как никогда в своей жизни.
Эта чертова СУКА!
Я никогда не знал много о младшей Галло. Ее отец держит дочь в тени, и, насколько я знаю, она не участвует в семейном бизнесе.
На первый взгляд, когда мы подошли к ней и ее брату на пирсе, я почти почувствовал себя виноватым. Она выглядела молодо, едва ли старше Нессы. И она была прекрасна, что не должно было повлиять на мою решимость, но повлияло. У нее светло-коричневая кожа, темные волосы и узкие серые глаза, слегка приподнятые во внешних уголках. Она напряглась, как только мы приблизились, заметив нас даже раньше Себастьяна.
Я почувствовала укол вины, угрожая им, видя, как Себастьян попытался встать перед ней, чтобы защитить ее. Вот что я сделал бы для своих сестер в таком же положении.
Но, увидев рост и темные волосы девушки, я вспомнил, как мельком увидел человека, убегающего из библиотеки, и начал подозревать, что это она устроила пожар.
Затем она шагнула вперед и начала кричать на меня с темпераментом и словарным запасом закаленного в море моряка, и я был уверен, что это она ворвалась в наш дом.
Затем, вместо того чтобы отдать часы, она швырнула их через перила, как чертова психопатка. И я понял, что это милое личико скрывало душу демона. Эта девушка — чистое зло, худшая из всей семьи. Она заслуживает того, что получит.
Вопрос в том, что я собираюсь с этим делать?
Прямо сейчас я хочу убить их всех до единого.
Но я не могу позволить себе такую кровавую бойню прямо перед выборами.
Так что, я думаю, мне просто придется сделать следующую прекрасную вещь — обанкротить этих ублюдков.
Они пытались сжечь мой дом дотла — я собираюсь сжечь башню, которую они строят на Оак-стрит.
Это будет закуска. Основной трапезой также будет уничтожение всех ресторанов и ночных клубов, находящихся под их контролем.
Фантазии об адском огне, который я собираюсь обрушить на их головы — это единственное, что согревает меня, пока я топаю по улице в своих промокших туфлях и насквозь промокшем костюме.
Джек нервничает рядом со мной, смущенный тем, что позволил ребенку и его младшей сестре взять над нами верх. Он видит, что я в убийственном настроении, поэтому не хочет говорить ничего, что могло бы ухудшить ситуацию. Я замечаю, что у него самого разбит нос и порез над правой бровью. Довольно унизительно для того, кто выиграл чемпионат UFC пару лет назад.
Мои ботинки издают отвратительный хлюпающий звук.
Мой сшитый на заказ костюм пахнет, как умирающая морская звезда.
К ЧЕРТУ ЭТУ ДЕВЧОНКУ!
Мне нужно переодеться, прежде чем я буквально сойду с ума.
Я возвращаюсь в дом, где вечеринка начинает заканчиваться. Я пропустил выступление певицы, но меня это совсем не волнует, я ожидаю увидеть лишь выражение счастья на лице Нессы. Просто еще один провал в этом дерьмовом ночном шоу.
Едва я переступаю порог, как меня встречает мой разъяренный отец.
— Где, черт возьми, ты был? — он рычит. — Почему ты не сказал мне, что на нашей вечеринке были Галло?
Он смотрит на мою одежду, с которой капает грязная вода с озера на безупречно чистую плитку прихожей.
— И почему ты мокрый? — он говорит категорично.
— У нас была стычка на пирсе, но я справлюсь с этим, — говорю я ему сквозь стиснутые зубы.
— Неприемлемо, — говорит он. — Иди в мой кабинет. Расскажи мне все.
Мне не терпится вернуться туда и обрушить яростную месть на этих грязных Гидо, но я иду в офис, чтобы дать ему отчет. Ему не нравится ни одно из сказанных мною слов.
— О чем, черт возьми, ты думал? — он кричит так близко к моему лицу, что его слюна попадает мне на щеку. — Зачем ты начинаешь войну банд в середине своей кампании?
— Они начали это! — кричу я в ответ. — Они пытались сжечь наш гребаный дом дотла. Они украли дедушкины часы и бросили их в озеро! Что ты хочешь, чтобы я сделал, испек им гребаный торт?
— Говори тише, — шипит на меня отец. — Люди услышат тебя.
Как будто он только что не орал на меня в два раза громче.
Я делаю глубокий вдох, пытаясь контролировать гнев, угрожающий выйти из-под контроля.
— Я же сказал тебе, — говорю я тихо и сдавленно. — Я. Разберусь. С. Этим.
— Ни в коем случае, — говорит мой отец, качая головой. — Ты уже доказал свою некомпетентность. Искалечить младшего сына? Ты сошел с ума. Ты знаешь, что он какой-то звездный спортсмен? С таким же успехом ты мог бы убить его.
— В следующий раз я так и сделаю, — киплю я.
— Тебе конец, — говорит он, качая головой.
— Это не твое решение!
Он сильно толкает меня в грудь.
Это еще больше поднимает мой адреналин. Я уважаю своего отца. Он может выглядеть как профессор, но он убивал людей голыми руками. Я видел, как он это делал.
Но он не единственный в комнате, кто может ломать кости. Я уже не тот послушный сын, каким был когда-то. Сейчас мы смотрим друг другу в глаза.
— Пока я глава этой семьи, ты будешь делать то, что я говорю, — говорит отец.
Есть так много вещей, которые я хотел бы сказать на это. Но я проглатываю их. С трудом.
