Однако Ана задерживалась.
Хедин успел размять затекшую руку, вспомнить, сколько у него дома ступеней, и основательно подмерзнуть, а шагов на лестнице, ведущей в спальню, так и не было слышно. Плечо тихонечко заныло, нагоняя панику.
Хедин помянул Энду, разозлившись на себя, а не на Ану, резко поднялся, натянул исподнее и, все-таки не совладав с волнением, распахнул дверь так, что та ударилась о стену. Перегнулся через перила, высматривая в полумраке жену.
— Я… вторую кружку не могу найти, — раздался из-за печи расстроенный Анин голос. — Хотела тебе тоже воды принести…
Хедин не удержался, приложился лбом к перильному поручню. Вот же недоумок! Так и будет страхом из-за всяких неожиданностей заходиться? Или позже отпустит? Когда Ана станет здесь настоящей хозяйкой, когда он будет каждое утро просыпаться, чувствуя под боком ее тепло, когда она родит ему троих карапузов и будет гонять их за любую провинность, как его гоняла…
— И не найдешь! — Хедин легко спустился вниз и, обхватив любимую за талию, уселся вместе с ней на лавку. Сунул нос в полупустую кружку в Аниных руках. Вцепился в край зубами, вынуждая наклонить ее и дать ему хоть немного промочить горло. — Я, знаешь, не рассчитывал на столь скорый брак. Думал после похода добром разжиться и потом уж молодую жену в дом приводить. А коли ты все планы мои спутала, теперь терпи.
Ана встревоженно заерзала у него на коленях, и Хедин с веселым проклятием понял, что терпеть-то, пожалуй, придется ему, потому как подвергнуть любимую еще одному испытанию совесть ему уже не позволит, а вот с телом, ободренным новой близостью самой желанной женщины на свете, совладать будет совсем не так просто.
— Хедин, скажи прямо, — наконец выдохнула Ана, — тебе не по нраву мое самоуправство? Я понимаю, тебе перед отцом некуда было отступать…
— Да я вроде как оправдаться пытался за недостаток уюта, — хмыкнул он и зарылся лицом ей под волосы. С удовольствием прижался губами к светлому завитку на тонкой шее. Ана чуть слышно вздохнула, еще сильнее растравляя желание.
— Хед!.. — умоляюще попросила она, и он наконец понял, как важен для нее его ответ.
— Я без тебя сегодня все равно бы не ушел, — улыбнулся он, поймав ее встревоженный взгляд. — Даже если после этого твой отец все-таки снес бы мне голову.
— Папа? — удивленно переспросила Ана. — Вы с ним разве?.. Я думала, вы и не общались никогда.
Хедин послал очередное проклятие в свой адрес. Следовало догадаться, что благородный драконий отпрыск пожалеет чувства дочери и не станет низвергать в пучину гнусности ее избранника. Вряд ли Ане стоило знать об их последнем разговоре. Но коли уж сам проболтался…
— Был повод, — пробормотал он, радуясь только, что в неосвещенной комнате Ана не видит его запылавшую физиономию. — Сам виноват. Тяжелая рука у твоего родителя. Не могу сказать, что понравилось, но мозги на место встали.
Ана непонимающе посмотрела на него, и у Хедина невольно вздыбились волоски на загривке. Вот на разлад между новоявленным мужем и отцом она точно не рассчитывала. Как бы не пожалела о своей опрометчивой торопливости.
— Я тебя люблю! — вдруг прошептала Ана и с таким чувством кинулась ему на шею, что Хедин с трудом сохранил равновесие. Выдохнул, отобрал у нее кружку, едва нашел на ощупь продолжение лавки, чтобы поставить посудину, а не отшвырнуть ее в сторону, потому что Ана снова целовала с лишающей всякой воли страстью и не ответить ей было куда как большим кощунством, нежели проявить неуважение к ее отцу.
— Чую, короткое у нас будет лето, — уже не справляясь с дыханием, проворчал Хедин.
— Зато только наше, — улыбнулась Ана и потянула его наверх.
***
Ана проснулась, не сразу сообразив, где она находится. Солнце уже давно встало, осветив смутно знакомую комнату и позолотив мужскую руку, так крепко прижимающую Ану к себе, что ей было сложно дышать.
Не сон!
Богини милосердные! Ана и как благодарить-то не знала! Самое заветное исполнили! Не обманули! Не посмеялись! Подарили ей самое большое счастье на свете!
Не в силах дождаться пробуждения Хедина, Ана осторожно повернулась так, чтобы иметь возможность посмотреть на любимого мужа. Ей еще никогда не доводилось видеть его спящим, и сейчас внутри у Аны что-то по-хорошему замирало от любви, восторга и совершенно женского умиления.
У Хедина были густые ресницы. Обозначившиеся на лбу морщинки, как будто он и во сне принимал какое-то решение. Несколько царапин на щеках и подбородке, на которые Ана вчера не обратила внимания. Ну да, он же, когда вернулся, до самых ушей заросший был. А в гости пришел чисто выбритым: как-никак свататься. Не след сыну градоначальника и командиру дружинников в неблагообразном виде щеголять.
И какое имеет значение, что рука висит плетью и отказывается служить?
Ох!
Ана зажмурилась, давя слезы. Даже не думала, что ее так легко растрогать. Обычно эмоций не допроситься. Или это просто потому, что она слишком сильно любила Хедина?
Ана выпростала руку из-под простыни, нежно провела большим пальцем по поджившим царапинам. И ведь не сказать ему, чтобы не издевался над собой хотя бы до поры до времени: решит, что Ана его жалеет. И вспыхнет почище сухого мха. А как его не жалеть с таким увечьем?
Вот только не та это жалость, что унижает, выставляя неполноценным. А та, что заботится, стараясь облегчит незавидную участь. Даже будь Хедин здоров, Ана все равно волновалась бы за него и поддерживала его, потому что именно такой она представляла себе истинную любовь и именно так чувствовала.
И обязана была объяснить это любимому гордецу, не приемлющему собственных слабостей, чтобы не разрушить едва-едва установившийся мир. И не лишиться подаренного богами непередаваемого счастья.
Хедин еще подтянул ее к себе, зарываясь носом в ложбинку между плечом и шеей. Ана, не удержавшись, хихикнула и почувствовала, как по коже побежали мурашки.
Утро в мужниных объятиях — что может быть лучше?
Ана дернула его за волосы, вынуждая оторваться от ее шеи, но тут же подставила губы, желая насладиться горячими, чуть шальными от сна поцелуями. И Хедин с давно забытым озорством принялся доказывать, что потребности у них совпадают.
— Никогда не просыпалась с большим удовольствием! — не стала скрывать рвущихся наружу признаний Ана. Кажется, она и так слишком долго держала их в себе. Восемнадцать лет, будь они неладны!
Хедин лениво потянулся.
— А придется завтрак мне готовить, — заметил он. — Дома-то, небось, матушка баловала единственную дочурку, а у меня тут…
— Что? — решила не оставаться в долгу Ана. — По тарелкам тоже недостача? Из одной будем есть?
— Из чугунка, — буркнул Хедин, признавая ее победу. — Привыкай, раз уж за дружинника замуж вышла. Еще и не такие чудеса ждут.
