И не надеялась когда-нибудь услышать такие слова от всем известного повесы. Кидала ему в лицо обвинительные фразы и плакала в подушку, понимая, что влюбилась не в того парня и что с ним ей никогда не обрести семьи и счастья.
Глупая неверующая курица! И как только боги не разгневались на нее и не отняли любимого окончательно? Много ли там надо было, чтобы добить? Вон у него рана какая страшная, едва не лишившая руки. А если бы Создатели не сжалились?
Ана тряхнула головой, отгоняя печальные мысли. Стоило ли отдаваться им сейчас, когда она не только вернула Хедина, не только вышла за него замуж, но и стала с ним одним целым? Приняла, прочувствовала, узнала до конца? И впервые в жизни ощутила себя настоящей женщиной?
Любимой женщиной…
— Нравлюсь? — не укрылись от Хедина ее изучающие взгляды, и он с довольной усмешкой посмотрел во вспыхнувшее лицо Аны. Чай, не привыкла с мужчиной одну постель делить. А у него даже сил прикрыться не было. После тех ощущений, что Ана ему подарила…
А ведь не рассчитывал особо ни на что. Помнил, конечно, о пылкости молодой жены, но пятидневный поход вкупе с больной рукой и первым Аниным разом давали понять, что довольствоваться нынче придется малым. А скорее всего, и вовсе остановиться на полдороги, оставив удовлетворение до лучших времен.
Забыл о милости Создателей. Они уж если награждают, то не скупятся.
Само осознание того, что ему принадлежит Ана — самая светлая, самая нужная, самая восхитительная девчонка на свете — обостряло чувства донельзя, а ее отзывчивость, ее невинность, ее зависимость от него, ее любовь к нему доводили до изнеможения без всякого содействия.
Его девочка! Теперь совсем его!
Ни одним словом ей не солгал — и стыдно не было ни за одно из них. А ведь явил себя отнюдь не опытным сердцеедом. Тоже свою зависимость от Аны открыл. Но притворяться перед ней казалось предательством. После всего, что она от него вынесла. И после того, какое счастье подарила…
— Другого не будет. Уж об этом я позабочусь.
Самодовольный тон появился сам. Хедин отлично знал, что Ана терпеть его не может и вспыхивает от такого почище сухой хвои. Но — эндов характер! — перед ней всегда хотелось распушить хвост. Показать свое превосходство над всеми. Чтобы она даже мысли не допускала, что найдет кого получше него.
И общая постель ничего не изменила.
— Нравишься, — улыбнулась Ана, радуясь, что очередной вызов Хедина дает ей право рассматривать его без всякой утайки. И даже трогать, проводя пальцами по тонким белым шрамам на груди — отметинам неизвестных ей схваток. И, быть может, набраться храбрости, чтобы прикоснуться к ним губами, — это-то свое желание Ана еще так и не осуществила. Не до того было. Ох!.. — Сама выбирала, — невольно вспыхнув от накативших воспоминаний, сообщила она. — Сама на себе женила. Сама в кровать уложила, несмотря на травму. Тебе, наверное…
Хедин вдруг так удивленно на нее уставился, что она замолчала. Отвела взгляд, не выдержав угрызений совести. Ну правду же всю сказала. И даже если Хедину хорошо с ней было…
Создатели!..
Секунды не прошло, как Ана оказалась подхвачена сильной рукой и уложена на широкую мужнину грудь.
— Колдунья моя! — глаза у Хедина горели восторгом. — Признавайся, заговорами какими владеешь? Или это поцелуи у тебя такие чудодейственные?
Ана, ничего не понимая, захлопала ресницами.
— Да я… — растерянно начала было она и вдруг ухватила догадку. Замерла в надежде. — Хедин, тебе с рукой?.. лучше?..
— Забыл про нее напрочь! — весело отозвался он, подтягивая Ану к себе. — Впрочем, с тобой что угодно забудешь.
Ана осыпала его губы радостными поцелуями. Богини милосердные, если действительно… Ну, папа же с мамой только нежностями и лечатся! И ведунья говорила! А Ана…
Она ничего не пожалеет для любимого! Обнадеживать пока не станет: а вдруг она все-таки ошибается, и драконья кровь не имеет к происходящему никакого отношения? Но обязательно, обязательно умаслит богинь на еще одну милость. Особенно ту, у которой лазурно-голубые глаза.
Горячая ладонь скользнула по ее спине, еще плотнее прижимая к напрягшемуся животу, и Хедин поймал ее губы, углубляя, удлиняя поцелуи, и дыхание сорвалось, встревожив грудь, прокатившись по всему телу, вызвав дрожь предвкушения.
— Ты испытываешь судьбу, — хрипловато предупредил Хедин, когда Ана, повинуясь вновь пробудившимся желаниям, подхватила его под русые вихры, задвигалась, пристраиваясь поудобнее, загорелась, надеясь на новые открытия. — Мне перед тобой не устоять. А ты у меня девочка совсем: устала, обессилила.
— Я обессилила? — возмутилась Ана, и Хедин, за секунду вознеся благодарность богам, снова окунулся в вихрь Аниной страсти.
А он еще боялся ее отстраненности! После испытанной ею боли почти не рассчитывал, чго она решится на продолжение. Сам был готов прерваться по первому требованию: пусть бы потом загнулся от неудовлетворенности — все лучше, чем видеть в любимых глазах слезы и понимать, что стал их причиной. Но Ана…
Боги, даже сейчас было горячо!
Наградили так, как только в самых смелых мечтах загадывалось. И не случайно Ана сейчас ничуть не сторонилась его новых ласк. Ловил он самые яркие признаки наслаждения в ее отзывчивости. И ощущал, что грудь заполняет счастьем. Ему нужна была эта уверенность в способности подарить Ане настоящее удовольствие, но она забылась в обоюдной горячке, в жизненно необходимой поспешности, в каком-то полном бесконечном единении, когда и стук сердца — в унисон, и дыхание — на двоих, и весь мир — средоточие этого огня и почти невозможного понимания.
— Я обессилила? — непривычно умиротворенным голосом повторила Ана, лениво выводя на его взмокшей груди какие-то узоры. Губы саднило от обоюдно- благодарных поцелуев, без которых, казалось, не выразить свой восторг, а по телу разливалась сонная нега, затягивающая под свой полог с непреодолимым упрямством. И только по-прежнему лежащая сверху обожаемая девчонка не позволяла Хедину отдаться этому зову.
— Виноват, попутал, — усмехнулся он. — Думал, взял в жены злюку и недотрогу, а оказалось, что моя девочка — настоящее сокровище. Так умотала бравого парня, что я даже пошевелиться не могу.
— Кто кого умотал! — буркнула Ана, зардевшись, что закатное солнце. — А мне, между прочим, еще ужин готовить. Или предлагаешь оставить мужа без горячего?
— Думаю, до утра горячего мне уже точно не захочется, — не удержался от очередной подколки Хедин и, заметив, как Ана покрылась краской до самой шеи, сладко поцеловал ее в губы. — Сам не встану и тебя не пущу. Будешь завтра жаловаться родителям, что муж тебя голодом морит.
— Я не доживу до завтра, если хотя бы не попью, — думать о нанесенной родителям обиде в такую минуту Ане совершенно не хотелось. — Погоди, я быстро. Видела у печи полное ведро.
Откуда оно взялось в его доме, почти месяц стоявшем без хозяина, размышлять Хедину было лень. Он только проводил взглядом натянувшую нижнее платье Ану и откинулся на подушку, предвкушая ночь в нежных объятиях своей девочки.
