— Дай мне минуту! — выдохнул он, обещая всем богам на свете, что сумеет выпустить ее из объятий, как только подойдет срок. Или как Ана попросится на волю. Сожмется, всхлипнет, упрется кулаками в живот.
Отплатит ему за обиды…
Ана обхватила его за шею — и все остальное потеряло всякий смысл. Только жар ее губ, только настырные, имеющие право пальцы у него в волосах, только тонкий гибкий стан возле вмиг ожившего тела. Словно в первый раз — и в то же время слишком правильно, слишком знакомо, слишком необходимо. Она всегда принадлежала ему, она была создана для него — такая, как есть, с упрямством, гордостью и Энда еще знает с чем! Хедин бредил ею всю жизнь. И знал, что это навсегда!
Ее щеки были мокрыми, и где-то на самых задворках его разума дернулась струна вины, но Анины поцелуи играли совсем другую музыку. Она присваивала Хедина себе — ожесточенно, бесстыже, неумолимо, словно вколачивала ему в душу действительность, что он принадлежит ей и она больше никогда его не отпустит. А Хедин потакал любым ее безумствам, избавляясь от всех предыдущих страхов, не чувствуя боли, забывая об увечье. Снова его! Снова…
— Хед!..
— Я тебя люблю!..
— И я…
Она поверила, расслабилась, словно он своим признанием сжег все терзающие ее сомнения, но не дала его губам свободы. Опалила дыханием, раздразнила легкими целомудренными поцелуями, доводя до полного умопомрачения. Хедин впился ей в рот, забив на мнение будущих родственников, способных своим недовольством лишить их с Аной счастья. Все это будет потом. А сейчас он пил ее желание большими глотками, утоляя слишком долгую жажду и снова и снова приникая к животворящему источнику. Никогда в жизни он не расхочет ее целовать! Ласкать нежные губы, овладевать ими, раздвигать, прикусывать от совсем уже
распоясавшейся страсти, ловя короткие, едва слышимые стоны и чувствуя, что Ана отвечает с той же жадность и пылом, сводя с ума и лишая какого бы то ни было благоразумия…
— Девочка моя!..
В сердце екнуло: не зарвался ли? Не остудит ли Ана, напомнив о его отречении от нее? Простит ли, когда он снова рискнет?..
— Вернулся!..
Она с такой силой стиснула руки на его шее, что Хедину стало трудно дышать.
Но он только уткнулся носом ей в висок, вдыхая чуть терпкий аромат и слыша, как неспокойно сама она дышит. Будто давит непрошенные слезы. И обжегшая шею капля лишь подтвердила его догадки.
У Хедина зашумело в голове. Только сейчас он понял, какой пытке подверг Ану. Три недели без единой весточки, и она должна была только догадываться, жив ли он еще и хочет ли быть с ней. Пока он боролся с собственной трусостью, она ждала и надеялась, и сейчас приняла, не сказав даже слова упрека. А ведь каждая ее слезинка — на его совести. И он обязан их отработать, снова научив любимую радоваться и вернув ей веру в людей.
— Прости! — покаялся он, нежно касаясь губами ее бровей, глаз, стирая горько- соленые дорожки слез с щек. Ана не сопротивлялась, напротив, ластилась к нему, впитывая его тепло и отогреваясь после поселившейся внутри зимы. — Я виноват!
— Ты выучил новые слова? — не сдержала иронии Ана, когда его утешающие поцелуи снова добрались до ее губ и требовалось хоть ненадолго остановиться, потому что Ана переставала принадлежать себе и снова подпускала Хедина слишком близко, открывая душу, когда еще ничего не выяснила. Он ведь до сих пор ни слова не сказал о своих намерениях. Может, просто сорвался, вовсе не собираясь отказываться от принятого в лагере решения. А оправиться от очередного разочарования Ана уже не сможет. — Весьма похвально!
Хедин хмыкнул, не зная, то ли радоваться, что она начала приходить в себя, то ли готовиться огрести от нее за все свои выкрутасы.
— Я не хотел… — он запнулся, понимая, что, по сути, вывалил на Ану свои страхи еще в предыдущем разговоре и с тех пор ничего особо не изменилось. Но как-то надо было объяснить, чтобы убедиться, что она осознает все последствия сегодняшнего безумия. Потому что в ином случае… — Ана, я до смерти боюсь тебя разочаровать! Я сделаю все, чтобы ты не чувствовала себя обделенной из-за моего увечья! Но если однажды… — он так сдавил здоровой рукой ее плечо, что Ане стало больно. Однако она только накрыла его пальцы своей ладонью и заглянула в лицо.
— Ох, и дурак! — прошептала она и осторожно поцеловала перебинтованное плечо. Хедин подхватил ее затылок, прижался губами к чистому лбу. — Хед, я не знаю, что будет дальше: быть может, даже Создателям это неведомо, — неожиданно мягко проговорила она и вздохнула, тоже чуждая признаниям. — Но без тебя мне жить не хочется. Дарре сказал подождать, дать тебе возможность самому принять решение. Но если бы ты не пришел…
Ее руки судорожно сжались на отворотах его куртки, и окончание Хедин понял без слов. Слишком о многом говорил болезненный Анин вид. Слишком много она пережила, чтобы позволить ей и дальше рвать душу.
— Я пришел! — успокаивающе улыбнулся он и, поймав ответную Анину улыбку, решился: — И льщу себе надеждой, что ни ты, ни твои родители не дадите мне нынче от ворот поворот.
Ана несколько секунд еще продолжала легко гладить его по груди, потом остановилась, задумалась, а у Хедина сердце махом пропустило два удара.
— Ты свататься, что ли? — Ана наконец обратила внимание и на парадную форму, и на смешную решительность на лице любимого. Как будто он собирался отстаивать свое право на Ану и готовился к отчаянной схватке. Как будто боялся, что найдутся непреодолимые препятствия для их свадьбы. Как будто Ана могла ему отказать…
Хедин кивнул — мрачный и отчаянный.
— И так слишком долго тянул! — сквозь зубы выговорил он. — Если протащишь, как в прошлый раз, даже не удивлюсь. Но пока еще не поздно…
Он снова прижал ее к себе и снова завладел ее губами, но целовал теперь с такой нежностью и таким пониманием, словно не только губы, но и душу ласкал, вытравляя последние обиды и сомнения. И Ана вдруг осознала, что должна сделать. Хедин прав, они и так потеряли слишком много времени. А раз так, то стоило ли и дальше испытывать терпение Создателей?
— Подожди секунду, — попросила она и, ничего не объясняя, исчезла за одной из дверей на втором этаже. Хедин выдохнул, призывая на помощь всю свою храбрость и тщетно стараясь взять себя в руки. И сама не ответила, и папаша ее сейчас припечатает так, как Хедин того заслуживает. За ним ведь явно побежала. Будет ему родительское благословение после всех придурей. До конца жизни хватит. А если и Ана…
Она появилась — снова одна и только что-то поспешно пряча на груди. Хедин тряхнул головой, ничего не понимая.
— Пойдем, — улыбнулась Ана и потянула его за руку прочь из дома.
To, что она вела его к Главной площади, Хедин даже не сомневался. Однако в ответ на все его вопросы Ана только лукаво улыбалась, то подбадривая Хедина этим, то, напротив, вынуждая изрядно нервничать: все-таки за ее идеи ему частенько приходилось расплачиваться собственной шкурой. А нынче в ней и так были сплошные пробоины, чтобы иметь хоть какую-то уверенность в том, что при необходимости он сумеет сохранить лицо. Энда, да проще уже было троих Лилов пережить, чем болтаться в этой неизвестности! Или Ана вовсе не собиралась представлять его родителям, потому что теперь не желала связывать с ним жизнь? Три недели — достаточный срок, чтобы все взвесить и прикинуть последствия. И решить…
