Дин сам подсказал первый шаг. Ни за что на свете Tea не решилась бы опозорить его, выставив себя, его девушку, шалавой из придорожного кафе, но раз уж Дин сам считал ее таковой, не должен удивляться подтверждению своего мнения. И даже его четырнадцать звонков в воскресение не разубедили Tea в принятом решении. А букет из любимых ирисов в его руках подтолкнули к немедленным действиям.
Что Дин задумал, Tea не знала. Вполне возможно, по-прежнему шел на поводу своей благодарности, быть может, решил посмеяться над ней, — какая разница? Tea нанесет упреждающий удар. Такой, с каким ни одно самолюбие не справится.
Они с мамой возвращались из Лос-Анджелеса на машине, и Tea была очень благодарна ей за то, что в ответ на ее судорожную мольбу почти у самого дома немедленно отвезти ее в школу мама не задала убивающих вопросов. Не могла Tea сейчас тратить эмоции на объяснения. Все силы нужны были на то, чтобы войти в кабинет в развратном наряде и заговорить с кем-нибудь из
одноклассников, строя глазки и обещая соответствующее ее виду продолжение.
Хорошо ли, плохо ли у нее это получилось, Tea не знала и сама. Она думала только о том, как отреагирует Дин на подобное ее поведение и что будет потом, и почти не обращала внимания ни на перешептывания на первых партах, где сидела Анна Хейгл и ее подружки, ни на похабные вопросы Эммета Франклина, явно решившего проверить, что такого нашел в амебе Мелоун элинстаровский король. Tea было довольно того, что Эммет не распускал руки — очевидно, все же побаивался Дина, a Tea вовсе не стремилась отдаться первому встречному, — и она раз за разом прокручивала в голове слова, которые должна сказать Дину при его появлении.
Жестокие слова, способные наконец перевернуть страницу их странных отношений и позволить Tea зажить собственной жизнью.
Вот только сердце стучало так, что его, наверное, слышали в соседнем кабинете, а глупая незваная надежда наполняла душу совсем уж ненужным предчувствием.
Зачем-то же Дин звонил. Зачем-то купил ее любимые цветы. Разве не проще было обрубить все раз и навсегда, раз уж представился случай? К чему ему такие сложности?
И смотрел зачем-то, зайдя в класс, таким волком, словно действительно присвоил Tea себе и не собирался никому отдавать. Даже в таком наряде. Даже разочаровавшись в ней донельзя и оскорбившись ее поведением до глубины души.
А если?..
Если она все неправильно поняла? Если Дин не собирался с ней играть, если он все-таки тоже ее хотел, но почему-то не мог? По какой-то же причине он просил позавчера у Tea воды, а потом высунулся в окно, словно пытался разогнать собственное вожделение? И разглядывал Tea в красивом белье так, словно едва держал себя в руках и одно ее слово способно было преодолеть его волю и осуществить заветное желание Tea? А потом сказал совсем не то, что следовало бы. Как она — когда у них едва все не получилось. И уж Tea-то отлично знала, что за грубостью Дина обычно стоит не самодурство, а действительно серьезная причина. Так было с родителями, так было с баскетбольной командой. Неужели и сейчас?..
Только боль от его пальцев на руке и привела ее в себя. Заставила выкинуть неубиваемые мечты из головы и разозлиться на собственную мягкотелость, да так сильно, что подготовленные слова сами выскочили изо рта, да еще в таком виде, какого Tea и не планировала. Дин, казалось, даже дар речи потерял, когда она назвала себя проституткой и обвинила его в таком же к себе отношении, a Tea только гораздо позже поняла, кем выставила его и как унизила подобными подозрениями. Перепугалась, что способна зайти так далеко, и, защищаясь, запретила Дину к себе приближаться. Еще и могущественным родственником пригрозила, чтобы наверняка. Чтобы получить хоть какую-то передышку. Потому что Дин, как оказалось, не собирался ее отпускать и после нынешнего спектакля. Потому что она от его прикосновений снова едва не потеряла голову и не отказалась от своего замысла. Потому что не хотела терять Дина, и никакие собственные установки и уговоры не помогали смириться с этим.
Быть может, и стоило привести свою угрозу в исполнение, перебраться в другую школу и перестать бередить собственные раны, каждый день встречаясь с Дином в классе, но середина апреля была не лучшим временем для этого. Тут дотерпеть-то до выпускного осталось всего ничего, а там их пути разойдутся сами по себе. Тем более что Дин, по счастью, принял ее угрозы всерьез и больше не подходил так близко, чтобы Tea переставала владеть собой. Бросал, конечно, раздраженные взгляды, явно злясь на ее решение, но что они значили по сравнению с тем мучением, что Tea придумала для себя сама?
Однако вскоре оказалось, что Tea переоценила свое самообладание. Пока Дин интересовался ей одной, она строго следовала своей заповеди и старалась отвадить его от себя. Но первая же его попытка склеить другую девчонку — и Tea предала саму себя. Внутри проснулся вулкан неуправляемой ревности и невиданной ранее злости. Мелисса?! Та самая, которую Дин называл пустышкой и от которой хотел уберечь лучшего друга?! Значит, не так она и пуста, раз Дин, плюнув наконец на Tea, первым делом побежал именно к ней? Может, потому и возмущался интересом к Мелиссе Денниса, что хотел сберечь ее для себя?
Ну раз так, и Tea найдет себе кавалера! Еще и покруче Дина! И Деннис для этого подходил как никто лучше. Ну и пусть он влюблен в Мелиссу: Tea на его любовь и не претендовала! Только на тело! А уж Деннис-то ее точно не обидит!
И лабораторная по химии представила для первой атаки все условия.
Перманганат калия, глицерин и вода — этот эксперимент Tea помнила еще с девятого класса, и нынче все составляющие были у нее под рукой. Месть сладка, и даже привычная скромность отступила перед ней. Поваливший из пробирки белый дым был отличным поводом, чтобы в испуге броситься Деннису на шею, а реакция на его объятия Дина превзошла все ожидания. Вот только Tea больше не хотела ему верить. Надежда умерла в тот момент, когда он обнял на глазах всего класса Мелиссу, показав, каков он на самом деле. Нет, не нужна ему была Tea. Если он и пытался ее вернуть, то только из самолюбия: не имела права девчонка бросать его, элинстаровского короля! А у Tea была своя гордость!
Общаться с Деннисом оказалось сложно: куда сложнее, чем Tea рассчитывала, задумывая свой план. Он относился к ней, как к младшей сестре, — а потом ни о каком соблазнении, конечно, не могло быть и речи. И Tea не знала, радоваться ей или огорчаться. С одной стороны, ей неприятно было думать даже о простых поцелуях Денниса: она и в его объятиях-то ничего не чувствовала и не представляла себе, как можно его желать. С другой стороны, Деннис тоже явно не испытывал к ней и толики вожделения, а это наводило Tea на весьма убийственную мысль: ее просто нельзя хотеть. Ну вот так вот: Tea была неплоха для друга, но бесполезна как любовница. И новый разговор с Дином убедил ее в этом окончательно.
Tea уже не ждала, что он обратит на нее внимание: уж слишком безразлично он воспринимал ее показательное увлечение Деннисом. И если еще неделю назад Tea могла подумать, что он просто не хочет ссориться из-за нее с лучшим другом, то нынче точно узнала, что ему просто не было до нее дела. Впрочем, и ей не было дела до него; она хотела только убедиться, что ошибается и что для нее не все еще потеряно. Для того и назначила Деннису встречу после уроков в радиорубке. Поклялась, что хочет поговорить о Дине, и меньше всего рассчитывала встретить его у лестницы собственной персоной.
