— Милая!.. — только и выдохнул Томас Уивер, но таким голосом, что сказать больше было просто невозможно. Вдохновленная, Элизабет отпрянула от двери и оперлась спиной о стену, витая в облаках не хуже Черити.
Кажется, и она не сразу поняла, какие проблемы таил отцовский запрет и насколько он усложнял процесс его освобождения. И только вопрос Черити заставил осознать этот факт и впиться взглядом в любимого мужа в надежде, что он снова найдет выход.
— Если мистер Уивер согласится солгать, не очень, — повел плечами Энтони, и Элизабет почувствовала сомнения в его голосе. Еще большее сомнение отразилось на лице Черити, однако Томас Уивер удивил их всех, приняв предложение Энтони без единого возражения, да еще и взяв на себя обязанность убедить в такой же необходимости столь же, как и он, не приемлющую ложь жену.
Не меньшее удивление, как оказалось, вызвала у любимого мужа и Элизабет.
— Скажи, если это не мое дело, радость моя, — глядя, как она у туалетного столика убирает перед сном волосы, проговорил Энтони. — Но я никак не могу понять, зачем ты сказала отцу, что жизни Эшли ничего не угрожает?
Элизабет вздохнула, исподлобья глядя на отражение Энтони в зеркале. Он стоял за ее спиной, оперевшись на спинку кресла и скрестив на груди руки, и ни его спокойный голос, ни уже в который раз произнесенное имя ее кузена не сумели ее обмануть: Энтони так и не избавился от былой неприязни к нему. Впрочем, Элизабет не имела права осуждать его даже сейчас.
— Не хочу, чтобы жалость с нему помешала папе бороться за свою свободу, — честно ответила она и почувствовала, как стыд заливает щеки. — Нынешняя правда не стоит его жизни. Когда папу оправдают, он сам решит, как относиться ко всему произошедшему. Я же могу лишь молиться о том, чтобы Эшли дождался этого момента.
Энтони немного помолчал, очевидно, усваивая информацию, потом напряженно спросил:
— Простила?
Элизабет чуть слышно вздохнула.
— Не могу, — призналась она. — Жалко его до слез, а душа противится прощению. Быть может, когда папа будет свободен? Когда у них родится счастливый малыш? Когда я увижу, как они счастливы, пойму, что Эшли искупил свою вину перед ними? А пока это выше моих сил, — она обернулась, быстро взглянула на мужа и снова вздохнула. — А ты говоришь, ангел.
Энтони шагнул вперед, поднял ее, прижал к груди.
— И всегда будешь ангелом! — без тени сомнения заверил он. — Только исключительно моим. Ходжу придется искать себе другое утешение.
В его голосе не было и толики ревности, а потому Элизабет позволила себе найти в его словах утешение для себя. Энтони словно бы и не сомневался, что Эшли однажды поправится и заживет полноценной жизнью. И пусть никаких оснований для подобного оптимизма не было, Элизабет предпочла поверить ему вместо того, чтобы изводить себя мыслями о плохом.
— Будь я ангелом, никогда в жизни не позволила бы себе этого, — завлекательно проговорила она, тихонько расстегивая пуговицы на его сорочке. — И вот этого, — коротко вздохнув, запустила она руки под нее и пока еще едва ощутимо погладила полыхнувшую жаром кожу. — И вот этого… — она пылко прижалась губами к его шее, и Энтони наконец сдался.
— Angelo caduto, — сдавленно шепнул он, находя ее губы. — II mio angelo impossibile…*
…Элизабет тряхнула головой, прогоняя совсем уж несвоевременно явившиеся воспоминания. Сейчас ей следовало поддерживать изрядно напряженную Черити, которой в ее нынешнем состоянии нервничать было противопоказано, и молиться за отца, чтобы ему хватило твердости с честью пройти это испытание до конца, а не грезить о собственном муже и о том, что сегодняшнюю ночь они наконец проведут в Кловерхилл без особо любопытных родственников за стеной и…
Господи, Элизабет с ума сходила от своего мужчины! Она могла бесконечно смотреть на Энтони, слушать его, прикасаться к нему, ощущать от этого полное и ни с чем не сравнимое счастье. И благодарить бога за этот бесценный дар. И надеяться, что им с Энтони отмерена долгая жизнь. Пусть не всегда такая же сладкая, как в первые ночи после свадьбы, пусть иногда вынуждающая переживать не самые приятные моменты непонимания и несогласия, пусть временами омраченная разлуками, вызванными службой Энтони — и все же желанная больше всего на свете. Элизабет любила и знала, что любима. И верила в высшую милость, позволившую им с Энтони обрести друг друга.
— Элизабет, скажите мне, уверен ли мистер Рид в том, что ему хватит доказательств для оправдания Томаса? — не выдержав ожидания, сжала ее руку Черити. — Только не обманывайте, стараясь уберечь меня от волнения. Лучше я расскажу всю правду, чем после стану ненавидеть себя за то, что позволила Томасу пожертвовать собой ради моего имени!
Элизабет улыбнулась и успокаивающе погладила ее пальцы.
— Даже не думайте об обратном, — попросила она. — Энтони владеет ситуацией и не сомневается в победе. Поверьте, в Ноблхос мы сегодня поедем все вместе.
Черити судорожно вдохнула, стараясь овладеть собой. Видеть ее, всегда сдержанную и собранную, в подобном состоянии было для Элизабет внове, но тем сильнее она чувствовала любовь Черити к мужу и тем больше ценила ее.
— Нам просто невероятно повезло познакомиться с мистером Ридом! — спустя пару десятков секунд выдохнула та и благодарно посмотрела на Элизабет. — И я буду до конца жизни обязана вам за выбор такого мужа!
Элизабет улыбнулась и ласково поцеловала Черити в лоб.
— Не могу осуждать и вас за ваш выбор, — лукаво сказала она и порадовалась, увидев, как чуть порозовели бледные щеки милой подруги. — Нам с вами обеим повезло, — добавила она, — так будем же и дальше верить в свою удачу. И в профессионализм барристера Рида.
Черити тоже улыбнулась, но ответить не успела: двери зала распахнулись и внутрь зашли прокурор с адвокатом. Они расположились на своих местах, но прежде Элизабет успела поймать быстрый взгляд любимого мужа. Энтони был невероятно забавен в этом обязательном белом коротком парике с плотными кудрями над ушами, столь неподходящим к его смуглой коже, но выражение его лица вряд ли позволило бы хоть кому-нибудь потешаться над этим: Элизабет даже и не знала, что оно может быть настолько жестким и словно бы даже немного хищным, убеждающим, что такой человек своего не упустит. И первые же его фразы стали ярким тому подтверждением.
Элизабет куда как внимательнее следила за отцом, усаженным согласно правилам рядом со своим защитником, почти уверенная в том, что он чувствует их с Черити взгляды затылком и после будет выговаривать им обеим за доставленное беспокойство, нежели за самим процессом. Лишь поднялась, как и положено, когда вошел судья, и отметила пустое место возле прокурора: обвинитель по состоянию здоровья на заседание не явимся, однако его показаний оказалось вполне достаточно, чтобы начать процесс.
Какой-то служащий зачитал перечень вменяемых Томасу Уиверу преступлений, после чего судья предложил прокурору вызвать первого свидетеля и начать допрос.
