Элизабет сжала руку Черити в своих.
— Зачем вы ушли? — мягко спросила она. — Неужели могли подумать, что кто-то осудит вас за злую шутку Эшли? Мы все знаем, что вашей вины в том не было, и никогда не укорили бы вас ни одним словом или взглядом…
Черити посмотрела на нее исподлобья, словно бы не верила ни одной фразе.
— Я только подчинилась приказу мистера Уивера, — глухим, почти безжизненным голосом произнесла она, и единственной краской в нем была не угасающая любовь к мужу. — Он сказал, что не желает больше видеть меня в своем доме, и мне оставалось лишь покинуть его.
Элизабет мотнула головой, ничего не понимая.
— Папа не мог! — уверенно возразила она. — Вероятно, вы неправильно все поняли! Он говорил подобные слова Эшли, когда вышвыривал его из Ноблхоса! Но он никогда не сказал бы их вам, Черити! Он верит вам всей душой! Он первым делом, когда мы испросили свидание с ним, заявил, что вы ни в чем не виноваты и что он не позволит никому обижать вас даже в мыслях!
— Узнаю мистера Уивера, — грустно улыбнулась Черити и вздохнула так, будто прощалась с ним навсегда. — Его благородство не позволяет ему проявлять истинные чувства и обязывает заботиться о семье, даже если отдельные ее члены его разочаровали.
Элизабет покачала головой, признавая правоту бывшей наставницы, но ни в коем разе с ней не соглашаясь.
— Черити… — начала было она, однако та вдруг встрепенулась, сама вцепилась Элизабет в руки и обожгла ее умоляющим взглядом.
— Что значит, свидание? — словно только сейчас о чем-то догадавшись, но отчаянно не желая в это верить, воскликнула она. — Что значит, испросили, Элизабет? Что с Томасом?!
Теперь уже Элизабет недоуменно хлопнула ресницами.
— Вы разве?.. — не понимая, как до мачехи могли все еще не дойти сведения о заключении ее мужа, выдохнула Элизабет. Она слышала слова Томаса Уивера, но не поняла, что его забрала полиция? И Эмили за целую ночь так ей об этом и не сказала? Берегла нервы отцовской жены? Решила, что сестра лучше с этим справится? Малоприятная задача, но иного выхода у Элизабет не было. — Черити, когда папа увидел, что сделал Эшли, он схватился за плетку и показательно объяснил ему, сколь низок такой поступок. После этого его арестовали. Он теперь…
— В тюрьме?! — ахнула Черити и так стремительно поднялась с постели, что Элизабет едва успела уступить дорогу. Взгляд ее загорелся, заметался по комнате. — А я здесь! Бесстыжая, только о себе и думаю! Надо срочно ехать, надо объяснить, что он ни в чем не виноват! Что это все я! Он же, разумеется, ни словом не обмолвился о том, что послужило причиной его поступка! Он же!.. Он же умрет в тюрьме, Элизабет! Вы же знаете, как тяжело для него такое испытание! И только я буду в этом виновата!
Голос ее срывался, однако в нем чувствовалась такая решимость, что Элизабет на мгновение стало страшно. Не позволяя мачехе и дальше изводить себя, опасаясь за ее состояние, она шагнула к ней и мягко, но категорично ее обняла.
— Все совсем не так, Черити, — улыбнулась она. — Не волнуйтесь, с папой ничего не случится. Вы бы видели его: он совсем не похож на того затравленного человека, каким был после Королевских скачек, опасаясь позора. Сейчас он ничего не боится и думает только о том, чтобы защитить вас. Поверьте, Энтони сумеет добиться для него оправдательного приговора, но папу тревожит вовсе не суд. Он извелся лишь в беспокойстве за вас.
Черити не попыталась освободиться, однако качнула головой и судорожно вздохнула, давя эмоции.
— Элизабет, я понимаю, что вы хотите успокоить меня, и очень ценю это. Вы самый близкий для меня друг и я знаю, что вы меня искренне любите. Так скажите же мне, как друг, правду. Разве может мужчина, увидевший в своей постели жену с любовником, поверить, что она чиста перед ним?
Элизабет чуть отодвинулась и заглянула бывшей наставнице в глаза.
— Если этом мужчина — Томас Уивер и если эта женщина — вы, вне всяких сомнений! — ласково ответила она. — Он знает, что вы глубоко порядочный человек, поэтому и решился связать с вами свою жизнь. О, не придумывайте себе новых грехов: вы с папой попали в расставленную Эшли ловушку и должны приложить все силы, чтобы выбраться из нее. А сделать это можно только вместе. Поверьте, я знаю!
Она улыбнулась, призывая подругу последовать ее примеру. Черити неуверенно повела плечами.
— Вы о любви, не так ли, Элизабет? — проницательно спросила она. — Тут нельзя спорить: любящие люди дополняют друг друга, закрывая собой душевную пустоту другого и давая ему столь нужные в тяжелый момент силы и понимание. Уверена, именно так происходит у вас с мистером Ридом: ваши взаимные чувства способны преодолеть любые трудности. Но только мы с мистером Уивером — совсем иное дело. Мне не в чем его упрекнуть: он лучший мужчина и лучший муж на свете, но, уверена, вы знаете о его истинном отношении ко мне. И, боюсь, уважение и чувство вины не способны простить пусть даже не настоящую измену, но столь чувствительный удар по самолюбию и столь горькое попрание его чести.
— Не способны, — согласилась Элизабет, улыбаясь еще шире, — и именно поэтому я могу предположить, что папа испытывает к вам совсем иные чувства, Черити. Быть может, он сам еще этого не понимает, но мне-то вы можете поверить, уж я-то ни с чем теперь не могу спутать настоящую любовь! Нет, мой милый друг, даже не пытайтесь со мной спорить! To восхищение, что я вижу в папиных глазах, когда он смотрит на вас, невозможно не заметить и не понять! Он полюбил вас всей душой — и еще до того, как узнал о том, что у вас будет ребенок. Вспомните, как он переменился уже в Торквее, и позвольте себе в это поверить! И тогда вам не придется так изводить себя ни из-за недавнего недоразумения, ни из-за слишком давнего равнодушия вашего избранника.
— Вы думаете?.. — в голосе Черити, вероятно, помимо ее воли, прозвучала робкая надежда. Элизабет отошла чуть в сторону, позволив бывшей наставнице прочувствовать ее слова и осознать их смысл. Черити сцепила руки на груди, словно закрывшись ото всех, отвернулась, даже сгорбилась, и Элизабет чуть сбоку видела, как побелели ее напряженные пальцы. Она явно боролась с пробирающейся в душу надеждой, не позволяя той победить, боясь, что после будет слишком больно разочаровываться, и Элизабет, глубоко вздохнув, снова обняла ее.
— Папа любит вас, — очень ласково повторила она. — И вы нужны ему, Черити! Он ожил благодаря этой любви. Пожалуйста, не позволяйте ему снова замкнуться! Не дайте Эшли получить то, чего он с таким упорством добивался! Сохраните это дарованное вам с папой чудо взаимной любви! Поверьте, оно уже у вас есть, и вы должны сберечь его во что бы то ни стало!
Покатившиеся по бледным щекам слезы стали лучшим свидетельством того, что ей удалось достучаться до сердца милого друга. Элизабет не торопила Черити, с пониманием выжидая, когда та изгонит из своей души все горести и сумеет овладеть собой. Им обеим выпала не самая простая любовь, но тем ярче было истинное счастье, рожденное ею. И Элизабет искренне желала, чтобы отец и любимая наставница обрели его уже без всяких оговорок.
