Боролась ли я? Да, я отчаянно воевала, зная, что все равно проиграю эту битву.
Леня вышел на крыльцо. Я не видела, но знала.
«Ты чего? – спросил он, стоя за моей спиной. – Замерзнешь же».
Леня, как я хотела бы замерзнуть. Чтобы ничего не чувствовать, не ждать, не верить глупому своему сердцу.
«Жарко!» – я повернулась к нему и засмеялась как пьяная, как безумная, как окончательно слетевшая с катушек.
Он неуверенно улыбнулся, за плечо притянул к себе и сказал: «Женя, ты очень хорошая. Мир огромен. Все будет хорошо».
Я кивнула и обняла его, изо всех сил обняла, понимая, насколько это бессмысленно. И тут – как будто там, наверху, кто-то завел и выпустил пружину – посыпался снег. Крупный, влажный и тихий, он с шероховатым звуком сыпался прямо на мою корону.
Мой невозможный, мой долгожданный, мой белый.
За Лениной спиной начал потихоньку собираться народ – все выбежали смотреть на первый снег, такой запоздалый в этом году. Я увидела маму и Веру, как они стоят вместе, так близко – впервые за несколько лет. Снег летел крупный и частый, как будто пытался наверстать пропущенные месяцы.
Вера достала телефон и приложила его к уху.
«Привет, – сказала она, улыбаясь. – Снег идет, посмотри».
Я подумала: а что, если суть любви в ее подобии «Титанику»?
Если суть любви в том, чтобы стоять вот так: на голову сыплется снег, первый в этом году, и он по-дружески обнял вас, как собаку, и у вас земля из-под ног уходит от счастья, и ничего главнее этого момента не придумала жизнь?
Или в том, чтобы стоять рядом, зная, что все закончилось и больше уже ничего не будет, но не хотеть моментально убить друг друга, а просто вместе смотреть, как поет ваша дочь?
Снег выпал, а я забыла загадать желание.
Я сделала шаг назад, и мир разлетелся на куски.
На самом деле нет – все осталось как было. Ничего не произошло: снег летел – люди стояли. Странные люди на странном крыльце.
Тогда я взяла полароид, прицелилась и сделала фото.
