За это время мы уравнялись и поддули 14-й отсек, превратив его в «водолазный колокол». Предстояла большая работа, и пловцам будет требоваться место для отдыха и возможность пополнить опустевшие баллоны с кислородом. С кормы они завели трос и прочно закрепили его за скалу. Основной проблемой было то обстоятельство, что на кормовой палубе К-23 лежал якорь немецкой мины. Она взведена и имела неконтактный магнитный взрыватель. Еще одна мина умудрилась попасть между корпусом и винтом. Разделилась там, якорь провалился ниже, и вывести трос оттуда мешало противоминное ограждение винта. Выходу еще мешали шесть мин сзади и две спереди. Основную опасность представляла магнитка, которую предстояло отвести от корпуса так, чтобы не инициировать ее взрыватель. И чтобы не сработал самоуничтожитель. Кроме того, на тросе у нее висел защитник, но кажется, не взрывной, а просто пропускающий трал без зацепа.
Так как на лодке был официальный командир, то я ушел с первой партией непосредственно руководить операцией, для чего перешел в 14-й отсек. Между лодками было 250 метров, так что нам даже взрыв магнитной мины не страшен. В первую очередь занялись ею. Закрепив на якоре компенсатор, поддули его из кислородного баллона. Как только избыточный вес якоря был компенсирован подъемной силой, начали полиспастами потихоньку его сдвигать в сторону от корпуса лодки. За две смены удалось переместить его за пределы палубы. Там его взял на буксир акваплан, но работали пловцы только ластами. Тащили мы его в сторону меньших глубин, и наконец, на отливе поставили его на грунт. Затем аккуратно стравили кислород через дюпреновый фильтр. В этом случае кислород разбивается на очень мелкие пузырьки, которые растворяются в воде уже через полметра всплытия. Мина встала на якорь, самую грозную опасность мы ликвидировали.
Основной проблемой был холод. Согреться можно было только в барокамере, куда напихали кучу одеял. Выходя на работу, мы задраивали свое жилье, куда потом, сверху из третьего отсека, доставляли высушенные одеяла, белье, завтраки, обеды, полдники и ужины. Пресная вода в отсеке была всегда, кран. Эта часть бывшего минно-балластного отсека никогда не затапливалась. На К-23 большой камеры не было, только на одного человека, здесь помещались восемь, но мы работали вдвое меньшим составом. Отогревшись – опять приходилось идти в воду. При этом мы использовали сухие костюмы поверх дюпреновых. С миной под кормой справились гораздо быстрее. Очень помог ее «защитник», которому вместо собственного троса предложили «скушать» другой, закрепленный за дугу оградителя, затем перецепили вытащенный якорь, и так же переместили ее в другое место. Проверив остальные мины и выяснив, что и как, расчистили проход в сторону Крикуна. Под нашим контролем Жуков оторвался от грунта и на одном двигателе вышел из поля кормой вперед. Мы же начали снимать свою лодку с якорей и швартовых. Но еще только через шесть часов мы перебрались в третий отсек. Через сутки батарейцы 140-й батареи зафиксировали взрыв у мыса Нумерониеми. Позже стало известно, что подорвался катер командующего артиллерией генерала Роцаи, в котором находились сам генерал, шесть человек из его штаба и командир новой батареи обер-лейтенант Зензенхаузер. В дальнейшем немцы называли эту батарею «Роцаи» в честь погибшего генерала.
Впрочем, радоваться долго нам не пришлось: едва подошли к причалу в Пумманках, причем К-23 оставили у Вайда-губы, как получили телефонограмму от комфлота, который потребовал отправить К-3 искать минные поля и проходы в них, а мне прибыть в Полярный, захватив с собой Жукова. Учитывая, что лодка на рейде, вокруг сплошные минные поля и не слишком знакомый район плавания, экипаж давно здесь не был, мне это приказание очень не понравилось. А у командира «тройки» был длительный перерыв между походами, и Малафеев еще только осваивает новую для него лодку и технику. Но связаться с моим непосредственным начальством не удалось. Насколько я понимаю, начальник связи флота блокировал эти попытки, потому что, несмотря на правильно отданные позывные, следовали «технические проблемы». Учтем, но не забудем. Я не злопамятный, я просто злой, и память у меня хорошая. С комфлота меня соединили, причем пришлось ждать минут десять, прежде чем услышал его чуть осипший голос. Почему маленькие женщины бывают говнистыми, мне мама сказала: «У них говно близко к сердцу лежит». Оказывается, маленьких мужиков этот синдром не миновал. Головко мне едва до плеча доставал, и грудь имел худосочную. Маленький узкоплечий злобный гномик, но комфлота, в состав которого входит моя бригада.
Прервав мой доклад, сразу высказал претензии:
– Меня пять суток дергают из Москвы: как обстоят дела с разведкой в восточной части Варагнер-фьорда? Операцию поручили вам, а вы ушли на лодке и ни слуху ни духу! Почему не выходили на связь со штабом флота? Где обещанные Москве карты? Почему К-23 командует кап-лей Жуков, которого мы сняли с командиров лодки еще год назад. А теперь он запорол операцию, находящуюся на контроле Ставки?
– Тащ вице…
– Вам слова не давали, адмирал! Извольте не перебивать руководство! Забыли, что такое устав? Так я вам напомню!
– Кто и за каким чертом отключил меня от ВЧ? Вам я ничего докладывать не буду. Вы мне эту операцию не поручали. Не могу связаться с Москвой, поэтому если у меня через пять минут не будет связи, то обе лодки пойдут в Гремиху, так как здесь связи нет! Соответствующий рапорт пойдет на стол «самому». Это – его задание.
В ход пошла тяжелая артиллерия, линкорного калибра.
– Я вас спросил, Сергей Иванович: почему вы ушли вместе с лодками, а вынуждаете меня оправдываться перед Верховным?
– У Малафеева это первый выход с таким вооружением и оборудованием. Большой связи у них нет, единственная возможность: ночью выставить УКВ-антенну и связаться с узлом связи в 25 километрах от нее максимум. И в течение не более минуты, чтобы не запеленговали. Я бы точно так же не знал, что происходит, и не смог бы помочь Жукову, попавшему в сложную ситуацию.
– Что там произошло?
– Его засыпали минами, когда готовили выход для установки экрана перед гидрофонами. Обнаружена новая батарея 150 мм, восемь стволов, четыре орудия, на мысу Романова. Мне требуется связь и вторичный выход обоими лодками в Варагнер.
– Я вызову Коломийцева, он перезвонит на Рыбачий.
– Я в Пумманках.
Оказывается, связь блокирована на Рыбачьем, так как оттуда кто-то сообщал в ГПУ, минуя Рогова, то есть Политуправление флота, какие-то данные о политико-моральном состоянии защитников 23-го укрепрайона. Через три минуты мне позвонил Коломийцев и соединил меня со Сталиным. Тот взял трубку.
– Тащ Иванов, командир отдельно…
– Ваш позывной я знаю, докладывайте по делу.
– Требуется фельдъегерь, чтобы доставить результаты по заданному району. Косвенные данные говорят о том, что за Долгой Щелью заграждения заканчиваются.
– Минуту, где это?
– Западнее, в десяти милях.
– Да, нашел.
– Прошу добро провести аналогичную операцию западнее. Есть там одно интересное место под ту задачу, которую вы поставили.
