Но после совместного застолья в Кремле мне объяснили, что я не прав в своих рассуждениях, и никогда не надо даже упоминать о том, что было.
– Вслух, во всяком случае, товарищ контр-адмирал. Но ход ваших мыслей мне нравится, – сказал Сталин и погрозил мне пальцем.
В общем, вовремя я намекнул, что не все так просто под Луной.
Глава 23
На берегах Северной Двины и чуть далее
На этом наши злоключения в Москве закончились, и бригада вернулась к месту расположения, но без меня. Я остался в Молотовске и Архангельске, продолжать начатое в Москве и доводить до полной кондиции две лодки. К тому же там заложили еще две по измененному XIV-К бис проекту. Но это дело неспешное, вряд ли они до конца войны успеют. Мои же все силы были направлены на модернизацию новейшей советской разработки: реактивного снаряда М-30 для нужд моей бригады. М-30 имел калибр 300 миллиметров, и по большому счету избыточную мощность для нас. Удобно было то, что «балда» просто привинчивалась к стандартной 132-мм ракете, вместо штатной боеголовки. Чем я и воспользовался. Пришлось делать только саму «голову» из готовых «запчастей». Взрыватель взят штатный К-3, но с акустической насадкой, реагирующей на взрыв соседней бомбы в залпе. Так как шашки двигателя были строго одного диаметра, и другого двигателя не было, то кроме складного оперения или круглого стабилизатора, я ничего предложить не смог. В результате появилась установка на шесть и двенадцать труб, довольно длинных, 1860 миллиметров, но поставка нам TDC предоставила мне СКВТ, синусно-косинусные вращающиеся трансформаторы, и всю силовую часть системы наведения, кроме этого: шаговые двигатели для установки глубины погружения. Поэтому управлялась установка дистанционно и по проводам, глубина погружения выставлялась автоматом стрельбы непосредственно перед пуском. Автомата заряжания не было, только вручную. Вместо складных стабилизаторов поставили короткое кольцо. Система была безоткатной, но могла серьезно демаскировать ночью при залпе. «Смерч-6000» получиться не мог, по умолчанию, но его первая версия – вполне. Тем более что вместо штатных 11 м/сек скорости погружения, не на предельных дистанциях полностью использовался двигатель для работы под водой, и бомба достигала заданной глубины практически мгновенно, за счет кавитационного мешка. Времени на маневр лодке мы не давали. Эффективность на больших дистанциях падала, но от этого и у нас смогли избавиться только на «Смерч-3» и более поздних моделях. Бедную «465-ю» водолазы замучились заделывать и поднимать за время испытаний. РБУ у нас получилась сразу. В Новодвинске, он назывался Мехкастрой в то время, наладили выпуск корпусов боевых частей, а снаряжали бомбы на арсеналах флотилии. Сами установки сделали на 402-м заводе, но только двенадцать штук, так как Судострой отказался налаживать у себя серийный выпуск изделий. Та же участь постигла и авиаторпеду, копию М-24. Она заработала сразу, но серийно выпускать было негде. Обязали делать ее на Дагдизеле и потеряли почти полгода, прежде чем получили оттуда предсерийные торпеды. Акустическую голову для ЭТ-80 и новые аккумуляторы для нее делали в Киргизии и Казахстане, как и сами торпеды, но поступали они в час по чайной ложке: три-четыре торпеды в месяц. Так что это оружие служило только для самообороны и использовалось против особо важных целей. В связи с этим на первый план вышла авиация флота.
Мк-24 оказалась дешевой и удобной. Она легкая и ее могли брать на борт небольшие самолеты, типа В-25 или А-20. Но вот беда! Для этого требовалось прихватить лодку во время зарядки. Надводный вариант страдал тем, что все время пытался атаковать сам носитель или надводные корабли. Они шумят больше. Поставили запрет на всплытие, мол, ищи на глубине. Дело пошло. Но немцы тоже догадались, что если подвсплыть выше, чем были до того, то торпеда вверх не пойдет. Стали уходить от нее. Пока не ввели акустический канал управления глубиной погружения – ничего не получалось. Попытались использовать ее в качестве оружия самообороны лодок в подводном положении, американцы свои первые торпеды этого типа делали на ее основе, оружие оказалось очень опасным. Если захватывала противника сразу, то особых проблем не возникало, а вот если она потеряла контакт, то целью номер один для нее становилась лодка, которая ее и пустила. Я, правда, участвовал в этом безобразии лишь постольку поскольку, дескать, отвечаю перед Верховным, рукой вожу, так как закончили переоборудование К-3 и двух «малюток», и меня несколько перенацелили на ближайшие задачи. Пунктом № 1 в них стояла Печенга.
«Моя» бригада, при поддержке эсминцев Северного флота, еще два раза сходила в бухту Северная (за строительными материалами в основном), хотя во второй экспедиции было боестолкновение с немцами в том районе, но крайний приход показал, что немцы отказались от строительства на острове, но все, что было – постарались испортить или вывезти. У наших денег развивать строительство просто не было, поэтому ее забросили. Держать там еще одну станцию посчитали излишним.
К-3 сделали много лучше, чем «23-ю», в основном за счет того, что ей заменили главные двигатели. 9ДКР были тронковыми и высокими, что существенно уменьшало метацентрическую высоту. Вместо них были поставлены 10ДКР, не имевших тронков, с короткими поршнями, сделанными из алюминия, а не из чугуна, благодаря чему полностью сохранилась артиллерия главного калибра, а вместо пушек 21-К стояли спаренные «эрликоны». Двигатели имели мощность 6000 лошадиных сил, вместо 4200 у старого двигателя, но погнавшись за мощностью, полностью забыли об экономичности, и старый двигатель был очень прожорлив, новые «кушали» топливо с почти с удвоенной скоростью. Но зато избавились от постоянно отказывающих клапанов на выхлопной системе ГД, так как поставили глушители и вывели выхлоп на кормовую оконечность рубки. Выхлоп в воду сохранили, как запасной вариант, и тоже снабдили глушителями, как это было сделано на «немке». Понятно, что набор корпуса и используемая сталь, как и глубина погружения, остались прежними. В последний момент успели получить и установить «Asdiс 2400». В седьмом отсеке заменили трубы торпедных аппаратов под «длинные» торпеды. Имелся торпедный автомат стрельбы, копия TDC, но с довольно большими инструментальными ошибками. Точность исполнения его механизмов была ниже, чем у американской модели. Полной переделке подверглись крышки аккумуляторных батарей, стало возможным перемешивание электролита. Но главное, полностью переделали 14-й балластный отсек, как бы разделив его на две части, благодаря чему резко сократилось время выхода группы и вооружений из него и скорость обратной загрузки. Это было принципиальным отличием от К-23, так как под водой время имеет совсем другое значение, чем на земле. В отсеке была установлена и барокамера с двумя выходами, позволявшая проводить декомпрессию без оглядки на запас воздуха в баллонах респиратора или акваланга.
Все четыре лодки перешли в Пала-губу, а мне пришлось идти представляться в штаб флота, где я не был с 9 мая. Мы перешли в оперативное подчинение штабу флота, а не флотилии. Но мои мрачные предчувствия на этот раз не оправдались: вице-адмирал Головко был в хорошем настроении и старых грехов мне не вспоминал. Даже поздравил с наградами и с новым званием. Причина мне была понятна: готовилась серия десантов, а у меня десантный батальон и единственный на всем флоте десантный корабль, второй уже пришел, но стоит на переоборудовании в Молотовске. А первый со мной не пришел, он только что вернулся из третьего похода к Земле Александры. Да и не было команды гнать его сюда. Это известие несколько испортило настроение командующему.
