– Александр Борисович, подойдите на два кабельтова к стамухе и становитесь на два якоря, носовой и кормовой, поперек пролива.
– Есть поперек.
– Трап с правого борта. Шлюпку-3 на воду! – передал я по громкой связи после постановки и повернулся к Володе Знаменскому.
– Володя, в аквалангах осмотрите стамуху и установите буй на месте касания ее грунта. И есть ли там промывы, должны быть. Заряды пока не берите.
– Есть! – ответил старшина второй статьи и спустился с мостика вниз, где начал готовить людей и снаряжение. За ними с большим интересом наблюдали моряки со всех постов на двух палубах.
– Экипаж прошу не отвлекаться, наблюдать за акваторией и небом. Боевую готовность никто не отменял! – рявкнул в микрофон Сей. Он с Балтфлота, где выучка личного состава была гораздо выше, чем на остальных флотах. А это накладывает свой отпечаток на всю оставшуюся жизнь. Замечаний за время перехода он от меня не получил. Мои приказания и распоряжения исполнялись им безукоризненно.
Шлюпка отошла от борта и через несколько минут стала на якорь непосредственно у ледовой пробки. Трое ушли под воду, трое стоят на страховочных фалах. Довольно быстро на поверхности появился оранжевый буек из прорезиненной ткани. Ребят подняли на борт, и шлюпка вернулась к трапу. Оставляя на палубе мокрые следы, старшина подошел ко мне.
– Все абсолютно в том состоянии, что и было, сидит на том самом камне, который обозначен на карте, он как бы вошел вовнутрь льда метра на три-четыре. Сам он с этого ракурса шесть метров шириной. Слева провал, там, где мы проходили. Справа лед выше грунта на четыре метра. Вроде все, командир.
– Нарисовать сможешь?
– Смогу.
– Рисуй. Вон там. Дайте ему карандаш и бумагу. Александр Борисович, готовьте второй торпедный к залпу. И пройдемте туда. Володя, закончишь, неси ее на торпедную палубу.
К моменту, когда мы подошли, аппарат был расчехлен, и развернут на правый борт. Возле него суетился расчет, которым командовал лично старший лейтенант Колчин, командир БЧ-2-3 лодки К-23. Кап-три Сей лично проверил автомат стрельбы, все ли правильно выставлено на нем, даже посмотрел в прицел, за которым сидел лейтенант Бабанов, командир группы торпедистов, тоже с лодки. Было заметно, что кап-три немного волнуется, тогда как подводники демонстрировали полное спокойствие.
– Начнем пристрелку, заодно посмотрим на что способны американские торпеды, – сказал я после того, как старшина Знаменский принес свой рисунок. На нем я показал Бабанову, куда целиться.
– Миша, мы не на лодке, стреляешь ты, моя команда – только разрешение для тебя самостоятельно нажать на спуск.
– Я понял, командир. Готов!
– Пли!
Прошло секунд тридцать, прежде чем Миша нажал на педаль пуска. И тут же затряс пальцем ухо: забыл открыть рот при стрельбе. В лодке торпеды пускаются воздухом, а не пороховым зарядом. Выстрел довольно громкий. Торпеда выпрыгнула из облака пламени и дыма, упала в воду и пошла. Вверх взметнулась гора льда и воды чуть правее буя, метрах в пятнадцати от него.
– А теперь тремя, целишься сюда. Первой углубление 14, второй 13 и последней 12 метров. Пли!
Но стрелять больше не пришлось: вахтенный помощник по громкой связи сказал, что массив льда пришел в движение.
– Боцман! Выбирать кормовой! – рявкнул в микрофон Сей и попросил разрешения подняться в рубку.
Я двинулся за ним. Боцманская команда травила носовой и подбирала кормовой.
– Патер, якорь встал.
– Боцман, вирай носовой!
Взвыл электродвигатель шпиля правого борта, подана вода в клюз, боцман на лебедке, два краснофлотца докладывают ему положение цепи. Командир начал подрабатывать левой машиной, чтобы быстрее развернуть корабль носом на лед. Тот шел медленно по течению, и мы успели сняться с якоря и развернуться на выход. Сей дал курс на выход из пролива и подошел ко мне и стоявшему рядом Володе.
– А что, немцы не могли догадаться и так разбить пробку?
– Для этого требовалось тихо убрать гарнизон Столбовой, а он был усилен еще в марте. Плюс им требовалось только время, чтобы вывезти своих. Если бы ледокол и лодка ушли, то обнаружить их базу можно было бы только случайно где-то в августе. Видимо, готовилась какая-то пакость в Карском море. Основные силы немцев находились не в домике, а в горной выработке. Как наш штаб в Полярном. Не случайно, что в составе было так много шахтеров. И в доме, и на причале было электричество, значит, под землей есть электростанция. Столбовая очень плохо оборудована: нет ни локатора, ни сонара. А туманы здесь почти постоянно, круглый год. Они могли уйти тихо и незаметно, прижимаясь к северному берегу. А база и аэродром продолжали бы работать.
Лед проходил медленно, а у меня не было ни одного корабля, чтобы могли работать в нем. Так что на это ушло полтора суток. Но два отлива очистили проход до приемлемого уровня. «Средний вперед», и наша маленькая эскадра побежала по проливу, маневрируя и обходя крупные льдины. Это на карте «Google» пролив выглядит большим и длинным. Со всеми изгибами он всего 54 мили длиной. Через два часа тридцать минут изготовились к бою, и лидер вышел вперед, оглашая местные воды работой неслыханного здесь устройства: сонара. Но пугать здесь было некого, разве что белух. Подошли к базе. «Шторм» лежал на боку, выбросившись на отмель, обгорелый и затопленный. Все постройки на берегу разнесены взрывами. Но довольно много живых людей, призывно размахивающих красными флагами. Федор Евграфович убит, радист тяжело ранен. Передатчик разбит, приемник цел. Все постройки разбиты, даже гальюн. Но склады и ледник не пострадали. Мария Федоровна, кок, готовит на полевой кухне. Зениток тут не было, в прошлую навигацию завезти не успели. Экипаж «Шторма» уполовинился, немцы, все, погибли в трюме, кроме поваренка, замерзли, так как там было большое количество пробоин и вода. Капитан «Шторма» просит помочь откачать воду. Оставляем здесь двух «охотников» и пару взводов морпехов, помочь экипажу станции хоть что-то разобрать и рассортировать. Остальные корабли развернулись и пошли в залив Тюлений. Там был организован наблюдательный пост с радиостанцией. Ветра нет, над губой стоит плотный туман. Но радар показывает, что у причала стоят металлические предметы. Это, скорее всего, те самые самолеты, четыре штуки, которые бомбили станцию. Кап-три Сей решил не откладывать дело в долгий ящик. У нас есть четыре радара на трех кораблях, а у немцев их нет. Два охотника остаются у Тюленьего, а мы двинулись вперед. Первыми идут тральцы, расставив парный трал, сзади мы. Я не в рубке, я на баке, с «токаревкой», дабы не пропустить подсеченную мину. Но параван моряки выставили, так что беречь требуется только узкий сектор прямо по носу. Пошли влево, ложась на боевой, ход убавлен до самого малого. Залп! Двенадцать орудий выбросили 127- и 102-миллиметровые фугасно-осколочные. Я поднялся в рубку, но в это время огонь задробили, и корабли двинулись на высадку. Теперь туман только мешал. Слева задрожал огонь пулемета, и туда отработало одно орудие. «Эрликоны» мы прошлый раз подорвали, но немцы могли забросить еще. Так оно и было! Баковые башни произвели несколько выстрелов. Причал был довольно сильно поврежден, но роты начали выгрузку. С ними ушли корректировщики огня. Глухое «Ура», довольно редкие выстрелы. Иногда слышатся отдельные очереди. Но не видно ничего.
