Нам пришлось идти к зданию комендатуры за его машиной. Через час мы начали погрузку-выгрузку на четыре ГСТ. Это, вообще-то, «Каталины», но ранних серий и выпущенные в СССР. В каждую входило 1800 килограммов груза или 12 пассажиров. Где-то там на той стороне Кольского полуострова поднимали пары шесть кораблей флотилии и начиналась погрузка личного состава двух рот десантного батальона на эскадренный миноносец-лидер, постройки 1938 года, и имевшем одну «звезду» на мостике. С тридцать девятого года он рассекал субтропические и тропические воды Атлантики и Тихого океана в составе авианосной группы «Йорктаун». Но завис на модернизации и приступил к боевому патрулированию в южной части Атлантического океана в декабре 1941 года. Ему не повезло, так как на нем остановил я свой взор, когда договаривался с американским атташе в Москве. «Флетчеров», готовых вступить в строй, не было. Эсминец уступает им, несмотря на то, что он – лидер, но у него нет универсальной артиллерии. Четыре спаренных огневых установок 127 мм пушек Mark 22, три установки торпедных аппаратов, четырехтрубных. Зато большой запас хода и удовлетворительная мореходность. В общем, бери, боже, что нам негоже, но остальные были еще хуже. А англичане нам ничего подобного и не предлагали. Мои командиры уже осваивали, пока только на бумаге, все то поисковое оборудование, которое было установлено на нем в 41-м году. Нам должны были прийти такие же приборы, только в лодочном исполнении. И у них есть несколько часов, чтобы разобраться с ним. Задача сложная, но не зря же я их гонял все это время?
Наше прикрытие ввязалось в какой-то бой над Кандалакшским заливом, а мы, прижавшись к поверхности моря, ушли и сели в губе Гремиха. Знакомых мне до боли косых причалов еще не было, приливно-отливные течения еще вовсю трепали нервы вахтенной службе. Но разгрузились и погрузились довольно быстро. Я не стал принимать у Сея зачет по району.
– Вы мне его сдадите позже, на переходе.
Единственная дымовая труба довольно сильно поддымливала, поэтому пришлось высвистать «меха» и пообещать вывернуть его «мехом вовнутрь», если он продолжит следовать традиции. Дым исчез! Пошли доклады с боевых постов, на которые я отправил всех своих, через базу запросил готовность остальных кораблей. Они уже готовы. Кстати, оба тральщика – «мои»! Просто на них так же доукомплектовали команды. Они отошли первыми и дважды прошлись по фарватеру. Затем пошли четыре «мошки», и Сей подал команду: «По местам стоять, со швартовых сниматься!» На время похода эсминец получил название «Осмотрительный» из-за наличия на борту всего самого современного на тот момент времени оборудования для поиска и уничтожения подводных лодок. Но, по-моему, более капризного и ненадежного, чем все те приборы для этого дела, которые я, когда бы то ни было, видел. Но другого ничего не было.
Глава 19
И снова пролив Маточкин Шар
Первый контакт с подводной лодкой противника у нас был сразу за Святоносским маяком, но мы только сообщили о ней на базу, так как она, когда ее «поцарапали когти дьявола», мгновенно провалилась на глубину более 200 метров и от контакта с нами ушла. Это внесло позитив в настроение команды. Все немного повеселели, и не так мрачно смотрели на медленно и величественно вздымающуюся зыбь.
Идти не так далеко, а я не стал говорить окружающим, что впереди нас ждут интереснейшие места, где эта техника выкинет такие коленца, что хоть стой, хоть падай. Я имею в виду мелководную часть Баренцева моря с уникальнейшими гидрологическими чудесами. Тем более летом! Держим 16 узлов ход, так как иначе «мошки» осушат свои танки до того, как мы подойдем к Столбовому. Но, вообще-то, по хорошей погоде они способны дать 27 узлов и не морщиться. На тральцах я еще не был, так что их характеристик я не знаю, но 16 держат без напруги. Заодно мы можем «возбудить» некоторых представителей кригсмарине попытаться нас атаковать, ведь, кроме основной задачи, нам поставили и общую: очистить эту часть моря от немецких лодок.
До Гусинской банки нас сопровождали, сменяясь каждый час, два истребителя «Аэрокобра». Дальше пошли одни. Первое, что сделал гидролокатор, когда подошли к малым глубинам, он «окружил нас подводными лодками». Здесь, в Баренцевом, как-то рыбачил, на «самодур», у Кильдина. Глубины там 80 метров, так вот на сорока «самодур»: примерно двуххкилограммовая бронзовая блесна, выточенная на токарном станке, в нос и корму которой вкручено два болта: одно с кольцом, а во второй вварены стальные электроды, загнуты и заточены в виде крючка, так он останавливался, из-за того, что падал на спины пикши, которая пришла туда подкормиться рачком. На Гусинской банке, даже в наше время, рыбы было еще больше. Не говоря уж о сороковых годах. И вот все эти косяки плотной толпой окружили нас на индикаторе сонара.
– Звуки лодок есть?
– Черт его знает! Почти ничего не слышно, только какой-то шум, кто-то пузыри пускает, и легкий треск.
– Это рыба пукает и креветкой закусывает. Идем дальше!
Но при подходе к изобате 100 обнаружили первое минное поле: 22 мины. 11-я флотилия. Их почерк. Обошли. Сонар больше работает вперед, чем вниз. За лодками следят в основном охотники. Но одну мы все-таки погоняли немного. Жаль, что боезапас у нас совсем крохотный, и надобности связываться с ней не было. Тем более что как только мы сманеврировали в ее сторону, она увалилась на грунт.
Столбовой просит на обратном пути забрать раненых, их бомбили, прилетал Ju-88. Связи с Маточкиным не имеет. Вперед вышли тральцы, а мы подошли ближе и приняли шестерых раненых на борт, на ходу. Это еще тот цирк! Так же на ходу забункеровали по очереди охотники. А отлив из пролива довольно густо выносил подсеченные мины. Всего здесь побывало три или четыре лодки. А может быть, они еще и лежат где-нибудь впереди, ждут, когда можно будет дать залп. Тральцы сняли парный трал, работают неконтактным. Два взрыва. Не так густо, но… Теперь очередь «мошки», тральщики выходят в более открытую часть губы и теперь будут «обрабатывать» ее. Мы тоже отошли подальше, давая охотнику внимательно прослушать узкость. Затем начали искать мы, пытаясь найти что-нибудь металлическое на дне. Есть контакт, но вместо бомб и торпед туда уходят пловцы. Мы маневрируем, не давая возможности «пальнуть» наугад. Неожиданно группа выходит из воды на Южный остров. Семафорят, что через пять минут будет «бах». Бах состоялся, и теперь лодке точно не до нас, у нее пошла борьба за живучесть. Продувается, и на палубу выскакивают матросы, которые бегут к единственному орудию. А лодка выплевывает две торпеды из кормовых аппаратов по «МОшкам», но все это накрывается шрапнелью из четырех моих, четырех пушек тральцов и выстрелами зенитных снарядов батареи Столбового. Шрапнель пробить прочный корпус не может по умолчанию. А фугасных и бронебойных мы не применяли. Просто выносили за скобки экипаж и его расчеты. Простая математика: погрузиться они не могли, а людей у них кот наплакал. Малых катеров у нас 4 штуки, так что высадить группу мы можем без вопросов. Они уже подбирают пловцов с берега и подходят к нам за остальными. Но немцы выставили белый флаг: они – сдаются. Все они мечтают дожить до победы. Синдром сорок пятого наоборот.
Обнаружили еще пару не вытраленных мин, больше в проливе ничего и никого не было. «Немка» приткнулась у причала в заливе Бакан, там каждое лето ставят плавпричал для снабженцев. На борту уже хозяйничают зенитчики и стрелки роты прикрытия. Пусть забирают все трофеи, заслужили. А нам некогда! И так потеряли кучу времени, разбирая то, что нагородили здесь немцы. Я приказал Сею:
