– Внимание, я – десятый, на шесть часов, выше два, группа «юнкерсов». Шесть штук, делай как я, – сказал ведущий и заложил восходящий вираж, разворачиваясь на юго-запад. Противник подходил разорванным строем, пытаясь растянуть строй русских машин. Тройке пришлось разойтись, по команде ведущего, чтобы не дать противнику возможности выложить кучу мелких бомб на медленно ползущие суда. Отработанным приемом ведущий срезал стрелка головной машины, шесть крупнокалиберных пулеметов разворотили кабину пилота.
– Один готов! – сообщил «десятый» недовольным голосом, запах от костюма стал еще более пронзительным, так как он расстегнул меховую куртку и сам «жилет». «Устроили парилку!» – пробурчал он, разворачивая машину и оглядываясь по сторонам. Завершил маневр он заходом в хвост еще одному «юнкерсу». Тот был ниже и готовился выйти на боевой, требовалось прервать его атаку. «Кертисс» послушно наклонил нос, и машина пошла в пике. Боезапас на каждый ствол у него не слишком велик, всего 281 выстрел, поэтому ведущий ударил с дистанции всего 150 метров, и резко дал ногу влево, обманывая стрелка, разделаться с которым он не успел.
– Есть второй! – в этот момент машина перевернулась на спину в верхней точке полупетли и ушла в правый вираж. – Атакую третьего!
Атаковать пришлось снизу, и мотор взревел на «чрезвычайке». До пяти минут это разрешалось, требовалось только открыть на полную воздухозаборник, что привычно сделала левая рука пилота. Но одновременно с его очередью раздался скрежет внутри «Аллисона» и громкий щелчок переломившегося коленвала.
– Мотор! Мотор! Твою мать!
На фонарь плескануло маслом из остановившегося винта, пилот сбросил фонарь, привязные и выпал из перевернувшейся машины, а внизу под ним, ставшее бескрайним, Студеное море. Рывок кольца, и звенящая тишина под ослепительно белым шелком «Ирвина». Конвой был черте где, миль за пять-шесть от места приводнения. Одинокий «Юнкерс» горел и планировал на юг, где по идее была земля. Ему «кёртисс» такой возможности не предоставил. Подполковник поджал ноги. Ах да, лодка! Толку от нее, конечно, ноль, но попытка не пытка! Рукой найдя чеку и дернув ее, он услышал легкий хлопок и шипение газа. Глянув вниз, увидел маленькую оранжевую лодчонку, узкую и без весел, болтавшуюся на 15-метровом фале. Непроизвольно он обругал того идиота, который изобрел эту хреновину и поставил ее на вооружение. Холодная вода обожгла грудь, так как он не застегнул жилет, а только молнию меховой куртки. Но ноги, ноги этого ожога не почувствовали. Сбросив подвесную систему, пилот расстегнул молнию куртки и застегнул спасательный жилет до горла. Затем, немного подумав, снял шлемофон и нацепил шапочку, которая придавалась жилету, натянув ее даже на подбородок. Подтащил за фал шлюпку, но намокшие унты не давали возможности в нее залезть. Пришлось их скидывать и оставаться в оранжевых носках-сапогах, которые входили в костюм. После этого удалось попасть в лодку. С куртки в нее натекло довольно много воды. Мех ее отлично впитывает, и теперь его основным занятием стало выкачивание ее из лодки. Но он почувствовал, что согрелся. Через два часа рядом оказался труп немца в летном шлемофоне и спасжилете. К этому времени подполковник и на руки натянул приданные к костюму трехпалые рукавицы. Руками он подгреб к трупу. Заполучил трофеи и документы немца. С удивлением обнаружил, что никаких ранений немец не получил. Его уже убило море. А он, подполковник, был жив! Наконец, через четыре часа он увидел кончик мачты какого-то корабля и достал из кармана на жилете коричневую небольшую пластмассовую трубочку. Открутил пробку снизу и дернул за веревку. Над морем поплыл ярко-оранжевый дым. Корабль изменил курс и через несколько минут подполковник стоял на борту СКР-56. Здесь действовали другие порядки спасения жизни на море: спирт снаружи, в два раза больше вовнутрь и передача почти бездыханного тела на борт госпитального судна союзников. Через восемь часов после боя оно ошвартовалось в Мурманске. К этому моменту подполковник уже протрезвел, с аппетитом поел и, как только подали трап, связался по телефону со своим полком.
– Здесь Сафонов, прибыл на «Мери Тэйд» на третий причал Рыбного порта. Машину сюда! Быстро!
Несмотря на ночь, весь полк собрался посмотреть и послушать спасшегося чудом командира. Бой проходил вдали от берегов, в тридцати-пятидесяти милях от берега, да, май месяц, но вода еще не теплее, чем зимой.
– Вот что, мужики, еще раз увижу кого-нибудь без нового костюма, идущего к самолету, отстраню от полетов.
– Да они ж воняют, командир, и жарко в них.
– Насчет жарко – я согласен. Жарко, даже в МЛАСе, но пар костей не ломит. Вот документы и пистолет гауптмана Каля, я его обнаружил через два часа после боя. Экипирован он был очень хорошо: кожаный меховой комбинезон, унты, теплое белье, краги. Но он был мертв, несмотря на то, что ни одного ранения у него не было. Упал в воду он, скорее всего, позже меня. Вот и думайте сами. А я вот что предлагаю: я тут поинтересовался кое у кого, где найти нам того самого Станкявичуса. Так вот, он, оказывается, североморец, а его хозяйство находится в Пала-губе. Это его ребята приголубили «Тирпиц» в Альта-фьорде. Так что предлагаю из числа безлошадных выделить небольшую делегацию от имени 2-го гвардейского полка и нанести визит вежливости в их хозяйство, сам тоже поеду. Сами понимаете, за такое дело положено до конца жизни водкой поить.
– Возражений нет, командир! А когда самолеты будут?
– Уже завтра, конвой привез почти четыреста «Аэрокобр». Вот на них документация, полк переходит на «Кобры», приказ командующим подписан вчера.
– Ура-а-а-а!
Времени решили не терять, так как «свободное время» существовало только в темное время суток. Подогнали полуторку, забрали со спецсклада командира кое-какой груз, и в Грязную. Аэродром в Ваенге выхода к морю не имеет, в отличие от Грязной. Там быстренько решили вопрос с катером: они были у всех полков, так как штаб флота и штаб авиации флота находились в одном месте: в глубине шахтной выработки в Полярном. А это на другом берегу залива. Присутствующих хватило, чтобы перегрузить подарки на борт. Катер был не слишком большим, но скороходным. В его салоне помещалось максимум 8 человек. Моряки катера быстро закрепили груз на корме, рокотнул на пуске 3Д12, и, показав шикарные усы, катер полетел на выход из залива. Меньше чем через час, срезая все углы и двигаясь только ему одному известными фарватерами, главный старшина Звягин доставил «делегацию» на 10-й завод. Не швартуясь, переспросил: «Где хозяйство Станкявичуса?» у вахтенного на причале.
– Вон огонек видишь, дай туда семафор и запроси разрешения.
Им ответили с борта К-23, запрашивая цель визита.
– Пиши: командир 2-го гвардейского ИАП просит встречи с командиром отряда.
– Командир на СРЗ, запрет подхода.
– Понял, не дурак! – сказал вслух Сафонов и сдвинул на затылок фуражку. – Черт, где его тут искать?
– А кого ищете, товарищи летчики? – поинтересовался тот же вахтенный.
– Самого Станкявичуса.
– А он здесь, вон на том причале, американца принимает. Вон то «корыто с тупым носом».
