Отвернулся и пошел дальше, параллельно дороге. Нельзя ловить такси или попутки, это самые лучшие свидетели. Я двигался пешком максимально незаметно для кого бы то ни было.
Вскоре услышал – а затем увидел – две пожарные машины, с сиренами мчавшие в сторону особняка. Чуть позже еще несколько внедорожников пронеслись следом за ними.
Начинался рассвет. Он будто стирал во мне память о случившемся.
Я не ощущал никакого сожаления или вины. Было чувство, похожее на то, если бы я выбрал правильные шторы под обои. Будто я очистил дорогу от снега, чтобы проехать. Или я в одиночестве, без слушателей, отыграл на фортепиано изумительный концерт и удовлетворенно поклонился пустому залу.
Но зал никогда не бывает пустым, всегда слушает Вселенная. Всегда всё видит. Всегда всё знает.
35
Я топал около двух часов, примерно столько же, сколько шел в особняк, но не особенно устал. Двигался в одном ритме, не останавливаясь. И наконец вышел на знакомую улицу. Подошел к знакомому дому. И наклонился над знакомым кустом.
Я выгреб из его веток темную тряпку, развернул ее и достал оттуда свой мобильник. Пропущенных нет. Страх подсказал оставить его здесь, чтобы не отследили, что я был в особняке.
А затем я позвонил в знакомый домофон.
Она видит меня в монитор – не надо представляться.
Щелчок открывшейся двери.
Я вошел.
Мне нельзя к себе домой. Там ведь камеры, они зафиксируют, что я приперся утром.
– Эдуард Валентинович, вы в порядке?
Моя милая Диночка. Где ты берешь такие откровенные халатики?
– Ты даже не представляешь в каком.
Думаю, до этого дело не дойдет, но если вдруг и приблизится, Дина, несомненно, подтвердит, что я был с ней всю воскресную ночь. Я сейчас даже не стану ничего просить и объяснять.
Она сделала пригласительный жест и сонно улыбнулась.
– Завтракать будете?
– Буду.
Я-то ждал, что она питается только цветочной пыльцой и утренней росой, сохраняя такую форму, но она предложила омлет с ветчиной, овсяные хлопья, бананы и кофе.
Я сказал:
– Ты поедешь в офис и заберешь свои вещи.
Дина дрогнула. Она побледнела и тут же покраснела. Глаза в страхе блеснули наливающимися слезами.
– Вы… вы меня… увольняете?
Ой, какие глупости!
– Нет. Я перевожу тебя на другую работу. На работу, о которой ты меня просила.
Она немного ожила.
– Сначала ты постажируешься месяца три в «Скарабее», разберешься что и как, а потом, когда к тому времени откроется новое богемное заведение, «Сам ты Клаус», будешь там администратором.
Теперь блеск в ее глазах стал радостным.
– Правда? – Это что-то вроде «спасибо», я знаю.
– В отпуск, родителей навестить, пойдешь в любой день, когда захочешь.
Она привезла меня к дому. И это хорошо – нас запечатлели местные камеры, еще одно доказательство моего алиби. А потом уехала в офис.
Я поднялся и залез в душ.
Смывал с себя запах гари, запах страха, запах смерти.
Включил телевизор – ничего, никаких новостей о чрезвычайных происшествиях. Рано или тайна следствия?
Лада ждала меня внизу. Привезла на работу.
Я поднялся на этаж.
– Меня никто не искал?
– Нет, Эдуард Валентинович, – ответила Дина. – Вам кофе или сок?
Эх, я буду по тебе скучать.
– Мне кефир, – протянул я. Пусть выдаст свой дембельский аккорд.
И заскочил в кабинет.
Сразу врубил телик. Есть – показывают.
«…около четырех часов утра. Пожарные бригады не успели потушить огонь, уничтоживший всё здание. Погиб один человек, доктор физико-математических наук Венгров Александр Феликсович, известный ученый России. Иных пострадавших нет. Правоохранительные органы пока не обладают сведениями о лицах, совершивших поджог. На месте происшествия в настоящее время работают следователи и криминалисты, назначены десятки экспертиз…»
Звонок. Это Дина.
– Эдуард Валентинович, с вами хотят встретиться…
Я на секунду оглох: капли страха, оставшиеся где-то на донышке, включили сирену в моей голове: «Нет! Неужели меня вычислили! Не может быть. Нет!»
– …Соединить? – видимо, Дина это уже повторяла.
– Что? – выдохнул я.
– Я говорю, звонят из журнала, соединить?
Из журнала? Ведь не бывает глянцевых журналов о криминале.
– Да.
– Доброе утро, – услышал я любезный женский голос.
Это была главный редактор журнала «Кардинал». Она сказала, что они хотят меня представить в качестве «Человека эпохи», конечно, если я соглашусь.
Наверное, это соловьевское завещание.
Я ответил, что мне это интересно.
Дина приоткрыла дверь.
– Ваш кефир, – поставила стакан на мягкую подставку.
Моя милая Диночка.
Я встал с кресла и тепло ее обнял.
– Поезжай, тебя уже ждут. Я буду часто звонить и узнавать, как твои дела.
Она трогательно обняла меня, поцеловала в щеку, тоскливо улыбнулась и ушла.
Я взял стакан, подошел к окну и неспешно выпил всё, разглядывая разгорающееся в городе лето.
Стук в дверь.
Это Лада. Улыбалась так, словно ей смешно.
Она помахала мобильником:
– Вы написали, чтобы я поднялась.
– Я бросил пить, – сказал я. – Поэтому больше не нуждаюсь в водителе.
Тут ее затейливая улыбка испарилась.
– Но только что освободилось место моей помощницы по всем вопросам, зарплата та же. Ты можешь позвонить маме, папе, близким и посоветоваться. Только звони сейчас, я подожду.
Снова широченная улыбка озарила ее необыкновенно привлекательное лицо.
– Когда приступать?
– Ты как-то загадочно улыбаешься.
Лада подошла.
– У вас усы, – сказала она, провела пальцем по моей верхней губе, собрав остатки кефира, и засунула его себе в рот.
Нет, нет, нельзя. Я полгода продержался с Диной и всё это время получал огромное наслаждение от ее нетронутой красоты. А потом и от тронутой.
Нет, надо отсрочить… Переспим, когда… когда…
– Снимай т…
Сняла молниеносно.
Я взял ее за кисти и упер их в подоконник.
