И они все хором засмеялись.
Сегодня в «Сан-Марко» эксклюзивное меню. Которого здесь никогда не было и вряд ли когда-нибудь повторится.
Только водка и черная икра. И ничего, кроме этого.
В центре каждого столика располагалось ведерко. Обычное металлическое ведерко. Необычное лишь тем, что было доверху набито черной осетровой икрой. Приобретенной через короткую цепь посредников у браконьеров. Вокруг ведра в два ряда расставлены бутылки с водкой. А у краев столика – рюмки, блюдца и ложки, большие и маленькие.
Тем, кому все-таки необходимо чем-то запивать горькую водку, здесь по выдуманным правилам могут предложить лишь жидкость, которой, на мой взгляд, противнее всего ее запивать, – обычную воду. Это я знаю еще с юности. Тогда я предпочитал лимонад «Колокольчик». Да даже запивать водку водкой – так демонстрировалась собственная крутость – было легче, чем сбивать горечь простой водой.
– Люди русские! – прокричал Марк во всеуслышание. И, высоко воздев руку, помахал ею для привлечения внимания гостей.
Диджей сделал игравшую песню, в агрессивной электронной аранжировке, немного тише, чтобы его начальник мог не надрываться.
– Прошу всех к столу! Сегодня для нас приготовлены вкусности и пряности. Скоро начнутся песни и пляски.
Надо было еще по углам набросать сена, чтобы после пьянки можно было уложить там красну девицу.
– Гуляяяееем! – звонко проорал Марк и протяжно свистнул.
Гости мгновенно отреагировали радостными воплями, оханиями, аханиями.
Зазвенели хрустальные рюмки и серебряные ложки. Водка потекла водопадами, а икра черпалась, словно уголь, уходящий в паровозную топку.
Я шепнул одному из официантов пару слов, и он прытко помчал к бару.
Другие официанты заполняли рюмки на столах и набрасывали икорку на блюдца.
– Давайте, – схватился за хрусталь Марк. – За доброе начало! – и потянулся чокаться со всеми.
Я не подходил вплотную к столу, не мешая остальным свободно маневрировать, поэтому они вкусили первые глотки алкоголя, не обратив внимания, что я не участвую.
– А ты разве не пьешь, Эдуард? – приблизилась ко мне аппетитная Лиза, коснувшись меня своим голым плечом. Да она почти вся голая в этой маленькой посверкивающей тряпочке, именуемой платьем, которую она постоянно поправляла, натягивая на сиськи повыше.
Ложечка с икрой влетела в ее желанный красный рот.
Ох, хотел бы я сейчас стать этой ложечкой. Не весь.
– Пью, – ответил я и тут же взял с подноса официанта поднесенный специально для меня бокал виски. – Твое здоровье! – И, учитывая, что свою рюмку она уже осушила, легонько коснулся своей тарой ее загорелого носика. – Трунь!
Глоток.
– Эдвард правил не соблюдает, – ехидно заметил Серега.
Он прав. Правил нет.
Буду пить то, что хочу, а не то, чем угощают.
С той же юности я разочаровался в водке. В ее уникальной горькости и преследующем похмелье. А потом узнал, что ее вкус, вернее, разница во вкусах разных марок, от очень дешевых до космически дорогих, или даже одной марки в разные периоды, заключается, как правило, в свежести угля, через который фильтруется продукт во время приготовления, а никак не в обработке молоком, фруктами, змеями, серебром или что там еще указывают на этикетках. Да пусть хоть ураном, нефтью и ртутью, это всё ерунда, не больше, чем простой маркетинговый ход, вроде оттенков различных цветов вместо классической прозрачности. И еще узнал, что даже результат химического анализа на состав любой водки совершенно одинаков, причем неважно, из чего она приготовлена, хоть из пшеницы, хоть из древесных опилок, хоть из навоза – из самого настоящего вонючего навоза. Всё это благодаря способу обработки – ректификации. А не дистилляции, в результате которой получают все остальные алкогольные напитки: коньяк, виски, текилу и другие, сохраняющие в своем содержании различные примеси, с вредным воздействием которых организм способен бороться. В водке же никаких таких примесей нет, и из-за этого организм ей не сопротивляется вовсе, позволяя прожигать себя самым жестоким образом. Многие из знакомых мне специалистов удивляются, что водку используют как напиток, в пищу, а не как промышленную жидкость для иных бытовых либо производственных целей.
И тогда я решил… открыть водочный бизнес, запустив завод с несколькими линиями по производству алкоголя. Но мне не хватило мощи проникнуть в эту бизнес-среду безущербно. Вся ниша уже оказалась прочно занята. И более сильные акулы рычагами своей власти не позволили мне залезть на их золотоносный рынок. Суки.
И икру я тоже сегодня есть не стану. Ею я избалован еще с детства, когда мы с семьей жили на берегу Каспийского моря. И она не была редким блюдом. Это равнодушие прописалось, видимо, навсегда в моей крови.
– А у тебя как дела, Серхио? – заливисто обратился я к другу, обнимавшему за талию сексапильную блондиночку.
– Всё норм. Всё как обычно…
– Скажи ему. Скажи, – с горящими глазами дернула его за плечо Китти.
– Ой, ну ладно, еще рано о чем-то говорить.
– Да почему рано? – не унималась она. – Скажи!
Что же там, сука, за новости такие! После такой занудной прелюдии я окончательно потерял интерес к раскрытию наверняка какой-то тупой тайны. Серега, вот просто молчи.
– Ну там, – начал мой друг, смущенно закатывая глаза, – место председателя суда освободилось, у старого крыша поехала, он из окна выбросился, насмерть…
– Ой, какой ужас! – ахнула Амалия.
– Да дело, стопудово, не в том, что крыша поехала, – заумничал Марк. – Влез в какой-нибудь криминал, а потом разрулить не смог, вот и…
– Неважно, – перебил Серега. – Смысл: моего батю назначат на его место, тогда и мой вопрос решится. А так надо было бы ждать, пока он на пенсию уйдет, чтобы родственника могли назначить. Правила там такие, негласные.
– Черную мантию выдадут?
– Ага, – гордо подтвердил он, – и молоточек, – и постучал рюмкой по столу, вызвав добродушный смех компании.
– А я всегда говорила, что Сережа любой цели добьется, – заулыбалась Китти, поглаживая руку, поглаживающую ее талию.
Не новости, а никому не интересная хрень. Просил же помолчать.
Настало время опрокинуть еще по стаканчику. И опрокинули.
– Кстати! – взвизгнула Амалия, глядя на меня. – Ты не поверишь! После того как мы запустили рекламу с этой девочкой, которую ты прислал, продажи выросли втрое. Она такая красотка. И люди пошли. А я не верила сначала. Большое тебе спасибо. Чувствую, я скоро и без мужа стану миллионершей, ха-ха-ха.
Ох, Амалия. Тридцать лет. Уже несколько хирургических вмешательств во внешность: натянуты щеки, разглажены морщины у глаз, устранена горбинка на носу, подкачана верхняя губа и, конечно, плюс один размер в груди. Не знаю, зачем она так увлеклась этим. Два года назад, когда всего этого еще не было, она была не менее привлекательной женщиной с естественной красотой. Которую я страстно возжелал, повстречав на одном подобном сегодняшнему мероприятии. И, естественно, заполучил, употребив ее себе на радость и ей на множественное счастье. И только после этого узнал, с ее же слов, что она, оказывается, сука, замужем. Да еще и за человеком, который с юности не может выдавить из своей мечтательной задницы идею открыть собственный ночной клуб. Так я и познакомился с Марком Стекольниковым. После этого я Амалию больше не трахал. Нет, вру – кажется, было разок. Или два. Однако она не устает периодически намекать до сих пор, что ее щели для меня всегда открыты, отмыты и побриты. Но со времени запуска «Сан-Марко» я – глухая стена для ее греховных нападков.
