Он резко схватил меня за кисть – ну хоть с шеи слез. И, прищурившись, поднес мои часы к лицу.
– Классные, – похвалил он. – Ценю вкус. Знаю, знаю я, что ты думаешь.
Еще один мысли читает. Да здесь просто клуб экстрасенсов. Может, и меня научат? В покер играть станет веселее.
– Ты думаешь, купил швейцарское говно за полтос – и ты молодец?
Я не решился сказать что-то в свое оправдание.
Соловьев полез в карман и вытянул оттуда за цепочку карманные часы из драгоценных металлов и камней.
– Ну-ка, зацени.
Мне не нужно было рассматривать их под микроскопом и тут же листать толстые справочники, я и так быстро распознал, что это за вещь, и мог о ней всё детально рассказать.
– Breguet. Серьезный хронограф, – я спокойно отпил виски.
– Знаешь, сколько стоит?
– Больше, чем моя машина.
Соловьев снова весело заржал и еще раз обнял меня, но теперь сильнее – будто армейского друга, которого не видел тридцать лет. Кажется, я ему понравился.
Он распахнул часы.
– Смотри.
Мы вместе уставились на стрелки. Оба молчали. Было девять двадцать три. Наконец я это разглядел.
– Что видишь? – спросил Соловьев.
Я посмотрел внимательнее и сказал:
– Я не уверен, но кажется, у вас подделка.
На сей раз на его взрывной смех обернулись гости. Я гордо заулыбался, довольный тем, как ему заходит мой юмор.
– Эдик, ты меня убьешь сегодня. Эй, стой! – крикнул он официанту. Взял у него с подноса бокал. – О нет, дружище, это не подделка. Поверь мне. Но дело не в этом.
Мы вновь замерли – смотрели на стрелки.
– Теперь, когда я смотрю на часы, я вижу… время. – Он повернул голову ко мне. – Время – самое главное. И ни у тебя, ни у меня его не больше, чем у тех, кто носит пятисотрублевые котлы.
Я смиренно смотрел на него, словно внук, слушающий военные истории деда.
– А это, – покачал часами, – просто железка. И не дает тебе власти над временем. Просто хлам.
В этот момент он размахнулся и, держась за цепочку, шарахнул своим дорогущим хронографом об пол!
Еще раз! Еще!
Затем об стену.
Он бил часы с искрами ненависти в глазах.
Наконец они отлетели и потерялись где-то в зале.
Гости безмолвно наблюдали за этим спектаклем. Не представляю, что они там себе думали. Ведь даже я, присутствовавший во время предыстории этого неординарного действа, не соображал, как его воспринимать. Как нервный срыв? Как сильное опьянение? Как желание размяться? Но в самом Соловьеве я почувствовал огромную внутреннюю мощь, пусть даже выразившуюся через такой психопатический поступок.
– Как думаешь, разбил? Эти суки живучие.
– Будем надеяться, вы старались не зря, – проговорил я.
– Счастливые часов не наблюдают, хы-хы. Давай, – он поднял бокал, – за то, чтобы у нас было побольше времени.
Мы чокнулись. Я отпил немного, а Соловьев махом осушил тару.
– Анатолий Васильич, если у вас такие дорогие часы, то на чем же вы приехали? – попытался съюморить я.
– Просто Толик, – поправил он. – Я пешком, дружище. Пешком.
Вдруг он замер. Таращился куда-то в толпу.
Я обратил внимание, что он смотрел на молодую женщину в зеленом платье и странновато причмокивал. То ли наслаждался послевкусием последнего бокала виски, то ли его слюноотделение внезапно увеличилось втрое.
– Похоже, сегодня вот этой дам под хвост, – произнес Толик, не отрывая от нее хищный взгляд.
Изучаемая им барышня с короткой стрижкой спокойно сидела в кресле, закинув ногу на ногу, и, манерно покуривая сигарету, вела беседу с сидящей напротив дамой.
– Всё, пошел, – крякнул Соловьев и бойко зашагал в сторону избранной девицы.
Он подошел к ней, слегка наклонился, прострочил что-то на ухо, вызвал ее легкую улыбку, затараторил веселее, выбил из нее затейливый смешок, пропел еще какой-то куплет, вернул ее лицу внимание, взял ее за руку, она потушила сигарету, встала с кресла, и они под ручку поднялись по лестнице.
Ни хрена себе! И экстрасенс, и гипнотизер?
Ко мне подошла Полина.
И это радостно. Хорошо, что она не потерялась. Иначе мне пришлось бы обшарить здесь каждый угол. Заглянуть за каждую штору. И даже вырубить прилегающий лес.
– Ну как знакомство?
– Я его другим представлял.
– Здесь он настоящий. Как и все.
Соловьев зародил во мне вопрос своим последним маневром с женщиной, поэтому я решил обратиться с ним к Полине.
– Слушай, – смущенно протянул я, – а это девушка в зеленом платье… ну та, с которой он ушел… это его подруга?
– Не думаю.
– Просто я уверен, он ее не знал до этого и повел… наверх.
– Он этого очень захотел, представил, что она уже его, и вот – она его.
Я чуть замялся. Не может же быть всё так прекрасно в этом Универсариуме! Не может быть всё так легко, и просто, и вкусно, и красиво. Не может быть…
Или может?
– А у меня так получится?
– Попробуй, – ответила Полина.
Я снова заморозился.
Это она сейчас то самое имеет в виду? Или я не так понял? Или что? Или как? Или где?
Двоякое, незнакомое чувство возникло у меня, пока я облучался голубым светом ее чарующих глаз: появление некой влюбленности в Полину и тут же – осознание возможности ее получения. Прямо сейчас.
Отличный сервис.
Я не могу отказаться. Я не хочу. Я не в силах. И у меня нет причин.
– Я бы… – прошептал я, глядя в ее поглощающие меня глаза, – я…
Снова ее магнитное поле делало меня робким и тупым. Где все-таки мои яйца?! Всё еще валяются на полу в машине?
– Что? – ее теплый голос меня успокоил.
– Ты мне нравишься… очень.
Слово «очень» было лишним. Но это и не я его сказал. Оно как-то само выскочило.
Я просто сгорал под взглядом Полины. Наверняка она не вкладывала в него столько сексуальности, сколько получал я без ее активного участия.
Она взяла меня за руку и повела за собой.
Веди! Веди меня куда угодно. Я последую за тобой по камням и по ухабам, по лужам и по снегу, по песку и по грязи. Главное, я приду туда, где будешь ты. Ты-ты-рыты-тырынты.
Мы поднялись на третий этаж. Коридор: по несколько гостиничных номеров справа и слева. Подошли к одной из дверей: с цифрами «33». Она повернула ручку. Мы вошли в темную комнату, освещаемую только из окна дворовыми фонарями. Закрыла дверь, резко прижала меня к ней и принялась обсасывать мои губы.
