Ее слова – «Президент и друзья» – прозвучали с правильным произношением и были встречены бурными аплодисментами. Президент Макэлис, округлив от изумления глаза, несколько раз повторила: «Вау!» и прославилась этим не меньше, чем заговорившая по-гэльски Королева. Это высказывание в значительной мере – хотя и не до конца – можно считать сутью всего визита. Подчеркнув «важность возможности склониться перед прошлым, но не оказаться связанным им», Королева откровенно сказала:
– Печальная и достойная сожаления реальность состоит в том, что на протяжении истории нашим островам выпало слишком много душевной боли, волнений и потерь. Эти события затронули всех нас, многих из нас лично, и они являются нашим болезненным наследием.
Больше она никак не стала упоминать о лорде Маунтбеттене.
– Всем, кто пострадал в результате нашего неспокойного прошлого, я выражаю глубокое сочувствие и искреннюю симпатию. С помощью исторической ретроспективы мы все видим события, при которых нам хотелось бы поступать иначе или вовсе их не допустить.
Для монарха, которого так часто призывали принести извинения за то, чего он не совершал, тем более, что подобные извинения были бы невозможны без одобрения министров, это было тем не менее практически то самое извинение, которого все ожидали. Ирландские СМИ хвалили выступление Королевы. Пожалуй, самой заметной реакцией стало одно-единственное слово Джерри Адамса, лидера партии «Шинн Фейн». Несмотря на предсказуемое требование полного извинения от британского монарха, он сумел признать, что слова Королевы были «искренними». Воистину, это была похвала.
С этого момента остальная часть визита включала прогулку, вполне сердечное проявление тех самых человеческих связей, которые Королева считает величайшей силой своего Содружества. Любовь Ирландии к Гиннесу и скачкам были отмечены посещением оригинальной фабрики Гиннеса и Ирландского национального конезавода. Вместо ответного банкета в честь президента, который вполне рисковал принести разочарование, Королева организовала концерт. Среди выступавших звездных гостей был местный бойз-бэнд Westlife. Сэр Джулиан Кинг признает, что обед обошелся бы налогоплательщикам значительно дешевле, но настаивает, что эффект того стоил. После стерильной зоны безопасности все оживились, говорит он, когда Королева вышла в сопровождении президента на концертную сцену:
– Вряд ли кто-то ожидал услышать такой рев одобрения, которым разразилась толпа. В этот момент у меня чуть сердце не остановилось.
Как это часто бывает во время государственного визита, за пределами столицы атмосфера и темп совершенно поменялись. Отношение к вопросу безопасности во втором городе, Корке, было значительно менее параноидальным – там, наконец, к Королеве и другим гостям, когда они осматривали Английский рынок
[315], были допущены большие толпы людей, Королева так увлеклась беседой с разговорчивым торговцем рыбой по имени Пэт О’Коннелл
[316], что позже он получил приглашение на королевский прием в Лондоне.
Когда Королева проезжала через древний город Кашел
[317], его мэр Майкл Браун, член партии «Шинн Фейн», стоял в очереди ожидающих приветствия и стал первым членом своей партии, кто пожал руку Королеве.
– Я просто сказал ей: «Добро пожаловать в Кашел, Ваше Величество, надеюсь, что вам тут понравится», – сказал он потом. – Ни больше, ни меньше.
Браун был смертельно болен, ему оставалось жить всего несколько недель, но верхушка его партии была в ярости. В последовавших за визитом Королевы склоках он был исключен из организации за то, что проявил вежливость. Как оказалось, это был серьезный просчет.
– Партия «Шинн Фейн» признала, что не уловила настроения, тогда как на самом деле рейтинг одобрения визита был огромным, 80 или 90 процентов, – говорит сэр Джулиан Кинг. – Подавляющее большинство тех, кто поддерживает «Шинн Фейн», также одобрили визит.
Визит имел большой резонанс на многих уровнях, его влияние ощущалось еще долго после отъезда Королевы. От открытия первой британско-ирландской Торговой палаты до приглашения посла Ирландии возлагать в Великобритании венок к Кенотафу каждый год в День Памяти – то зеленое платье Королевы, ее поклон и несколько слов на гэльском стали катализатором многих новых инициатив, больших и малых, по обоим берегам Ирландского моря. В очередной раз именно на человеческом уровне турне имело наибольший эффект.
– Некоторые могут цинично относиться к величественным сценариям государственных мероприятий, однако в тот момент это было определенно кстати, – говорит сэр Джулиан. – Один друг-ирландец признался, что «приятно было испытывать добрые чувства к британцам».
Даже Королева, которая всю свою жизнь участвует в исторических событиях или сама творит историю, была по-настоящему взволнована.
– Словно перед ней отворилась большая дверь, которая так долго оставалась заперта, – сказал герцог Кембриджский. – А теперь она смогла рассмотреть, что находится за этой дверью.
Год спустя Кинг оказался по другую сторону границы в качестве Генерального директора Министерства по делам Северной Ирландии. Он прибыл, чтобы опять приветствовать Королеву, которую турне по Соединенному Королевству в честь ее Бриллиантового юбилея привело в Северную Ирландию. Во время визита состоялось еще немало удачно прошедших мероприятий, включая и первую большую «прогулку» Королевы на земле Северной Ирландии. В Стормонте
[318] собралась такая большая толпа – более 20 000 человек, плюс те, кто собрался на пикник, – что Королеве в конце концов пришлось приветствовать людей из автомобиля с открытым верхом. Незадолго до этого визита, по словам сэра Джулиана, ему поступил необычный звонок. «Шинн Фейн», как выяснилось, в этот раз отнеслась к визиту Королевы с меньшим неодобрением. Осудив покойного мэра Кашела за то, что он посмел поздороваться с Королевой, лидеры «Шинн Фейн» теперь задавались вопросом, есть ли у них хоть какой-то шанс быть представленными Королеве.
– Они осознали, что неверно поняли настроение общества, – говорит сэр Джулиан. – Джерри Адамс и Мартин Макгиннесс связались с нами, чтобы узнать, нельзя ли им будет как-нибудь встретиться с Королевой.
