Да, любой человек может высечь слова на камне или начертить карту для астрологических предсказаний. Не представляет труда и объявить о тайных отношениях с божествами. Можно даже закатывать глаза при общении с духами или научить ворону вещать на ухо небесные истины, а также предсказывать судьбу по ладони и картам… И все эти шарлатаны и торговцы ложью могут с лёгкостью собрать вокруг себя толпу безумцев!
* * *
Климент VII уже не считал себя в безопасности в Фонди и попросил рыцарей, входящих в отряд сопровождения Джованны, доставить его в Неаполь. Его робость в какой-то степени заразила и саму королеву, которая в этом случае не стала действовать со своей обычной мудростью.
Королевский двор обычно находился в Замке Нуово, но Джованна, сомневаясь в том, что Климент VII может встретиться с неаполитанцами, подготовила к его приёму Замок дель Ово. Она даже построила временный мост, протянувшийся от берега к изолированной скале, на которой стояла крепость. Через этот мост понтифик, Священная коллегия и вся свита могли пройти, не заезжая в столицу. Вежливая королева боялась хоть малейшего признака неуважения, которое могло бы запятнать торжественность этого прибытия.
Джованна со своими приближёнными ждала высоких гостей у главных ворот замка, а когда Климент сел в папское кресло под аркой, подготовленное для него, воздала ему соответствующие почести. За ней последовал Отто Брауншвейг, Роберт д’Артуа и три племянницы Джованны – Агнесса, Джованна и Маргарита Дураццо. Затем своё почтение засвидетельствовали рыцари и бароны королевства, а также отряд младших представителей дворянства обоих полов, среди которых были Владислав и Джованна – сын и дочь Карла Дураццо. Все они по очереди встали на колени, чтобы получить благословение. Климент поднёс им святую воду, дал поцеловать крест и отпустил грехи. Когда церемония завершилась, папа вошёл в замок, где он и Священная коллегия были встречены с поистине царским великолепием. Празднества длились несколько дней, но благодаря уединению замка город участия в них не принимал.
Джованна не стала вовлекать горожан в мероприятия по случаю приезда понтифика из соображений безопасности, боясь, что сторонники Урбана могут организовать беспорядки. Но шаг этот был воспринят населением Неаполя по-другому: когда правитель старается скрыть свои действия от общества, жителей охватывает страх и недоверие – они начинают думать, что такое поведение призвано скрыть некие ошибки.
Неаполитанцы были избалованы публичными праздниками и гуляниями. Если бы королева в своей обычной резиденции в Замке Нуово следовала обычной рутине и привлекла их к торжествам при дворе, то они, по крайней мере какое-то время, подбрасывали бы свои шапки в воздух так же охотно за одного папу, как и за другого. И это, пожалуй, самое ловкое из ухищрений дьявола для насаждения идолопоклонства. Но отлучённые от зрелищ начали роптать, утверждая, что правительница боялась публично устраивать ликования, зная, что действовала неправильно, следуя указаниям своих служителей и отдавая предпочтение собственным суждениям. Также, возможно, она была введена в заблуждение мужчинами, которые ищут удовлетворения личных страстей и интересов, а не отдают приоритет достоинству короны или благосостоянию людей. Это якобы и побудило её отдать предпочтение антипапе-иностранцу, а не одному из собственных граждан, от которого все могли бы ожидать одолжений и некоторых выгод.
Меры, принятые правителями, часто терпят неудачу, потому что мотивы проводимой ими политики неизвестны народным массам. Так что их, казалось бы, наиболее оправданные действия, лишённые одобрения со стороны общественного мнения, иногда приводят к фатальным последствиям. Реальные и веские причины, которые побудили Джованну покинуть Урбана, были известны только Совету и нескольким доверенным лицам, а потому, по общему признанию подданных, такое её поведение казалось скорее результатом слепой уверенности в советах заинтересованных людей, чем следствием каких-либо справедливых политических мотивов.
* * *
Кстати, в то время, пока Климент гостил у королевы Неаполя, произошёл инцидент, который оказал существенное влияние на происходящие в стране события.
Несколько торговцев оживлённо обсуждали события и непочтительно отзывались о Джованне. Рядом уже собрались зеваки, которые тоже с удовольствием участвовали в разговоре. Один из сеньоров проезжал мимо и остановился, чтобы упрекнуть людей за такие речи. Когда между демагогом-зачинщиком и всадником разгорелся спор, торговец стал применять бранные слова, а вельможа направил коня в его сторону, чтобы сбить невежу с ног. Неудачливый оратор получил сильный удар по лицу – копытом у него был выбит глаз. Племянник пострадавшего поднял крик и с призывами за Урбана VI собрал толпу, подначивая их грабить дома иностранцев, проживающих в нижней части города – на берегу моря.
Аббат Барруто, человек богатый и властолюбивый, который был поставлен Урбаном на место архиепископа Бернарда, назначенного ещё Григорием XI, возглавил этот сброд, насильственно овладел собором и выгнал семью священнослужителя из дворца. Во время этой суматохи в столице мятежники из соседней страны подняли восстание и уничтожили соседние деревни, дойдя до ворот Неаполя в надежде продолжить грабежи. Но часть дворянства, направленная против них королевой, быстро разогнала беспорядочные группы прохвостов, а её быстрые и энергичные меры помогли подавить бунт внутри городских стен. В результате несколько зачинщиков были казнены, чтобы запугать остальных, – спокойствие было восстановлено. А через несколько дней многочисленные зеваки с интересом наблюдали за разрушением дома урбанистского архиепископа, даже не пытаясь его спасти.
Весь этот шум, хотя и не очень важный сам по себе, всё же имел серьёзные последствия, так как очень испугал Климента. Сразу же после описанного инцидента он уехал в Гаэту, и никакие уговоры не могли побудить его вернуться, никакие гарантии не могли развеять его страхи и никакие аргументы не могли повлиять на решение отправиться в Авиньон, оставив Италию своему сопернику, в тот самый момент, когда народ Рима, уставший от смуты, был готов убить Урбана.
В тот момент Клименту (ах, если бы он владел мудростью!) оставалось совсем немного, чтобы окончательно свергнуть своего соперника. Для этого он должен был остаться в Неаполе, в спокойной обстановке и безопасности, и руководить оттуда своими союзниками и сплотившимися вокруг него силами. Тем более что он мог бы легко поднять свою популярность: экстравагантность Урбана оттолкнула всех умеренных людей от его партии, в то время как за Климентом следовала Коллегия кардиналов и все сановники древней итальянской прелатии.
К своему несчастью, понтифик не знал, как использовать эти преимущества, а потому поступил ровно наоборот, сбежав из Неаполя и полностью отвернув от себя население королевства.
* * *
Вскоре после отбытия Климента в Прованс Маргарита Дураццо потребовала разрешения присоединиться к своему мужу на севере Италии. Джованна, осведомлённая о замыслах Урбана и понимавшая тактику Дураццо, легко вычислила её мотивы. Она не могла сделать свою племянницу узницей, но в то же время не могла позволить ей свободно уйти… В итоге королева великодушно выбрала последнее, не желая повлиять на отношения с родственницей. И это разделило их, став предвестником окончательного разрыва.
