Дело в том, что священник, который должен был дать последние напутствия приговорённому, узнав о количестве монет при подкупе, разразился таким хохотом, что его пришлось заменить на другого. Добродушное выражение лица нового священнослужителя, который лишь молча кивнул, согласившись выполнить возложенную на него миссию, было красноречивее самых длинных фраз, так что стражники сразу прониклись к нему доверием. Увы, они обманулись – характер второго исповедника оказался не менее весёлым: когда он узнал о причинах, побудивших искать замену его предшественнику, от истерического хохота его хватил апоплексический удар.
Наконец был найден согнутый под тяжестью лет старик, который по забывчивости так и не понял, для чего его вызвали, и сначала пытался заставить покаяться палача. Когда же охранники стали его оттаскивать, почтенный старец, всеми полномочиями, спущенными ему небесами, предал их анафеме, а после вдруг решил, что его самого приглашают на эшафот и попросил позвать духовника. По лицу бедняги было видно, что годы и многолетняя служба во благо церкви расстроили его память… После долгих разъяснений, сопровождаемых угрозами, священник, казалось, осознал, чего от него требуют, как вдруг без запинки, тряся своей жиденькой седой бородой, начал произносить «Фатиху» – суру из Корана. Можно только с изумлением констатировать сей факт, ибо это показывает, насколько непостижимыми являются не только тайны мироздания, но и загадки человеческого мозга. Поскольку все присутствующие не уступали друг другу ни в невежестве, ни в глупости, они молча наблюдали за таинством молитвы, периодически осеняя себя крестным знамением. К счастью, пришедший вскоре судебный исполнитель оказался на высоте и распознал язык пророка, а после надавал стражникам тумаков. Престарелого священника спас только его возраст, так что удивлённого и рассерженного святого отца просто прогнали.
В конце концов для осуществления акта благочестия был найден монах, которого застали в одной из таверн. Тот с удовольствием потягивал наивкуснейшее вино, пребывая в блаженном и невинном состоянии. Судя по всему, постоянные пьянки наложили своеобразный отпечаток на его лицо и поведение, так что вытаскивать святошу из питейного заведения пришлось насильно. С грехом пополам солдаты дотащили его до плахи и вкратце обрисовали ситуацию. Тот, с трудом сдерживая смех и прикрываясь крестом, чтобы скрыть слёзы, выступившие на глазах, выполнил все необходимые формальности и совершил довольно приличное богослужение. Казнь свершилась – правда, под молодецкий гогот служителя церкви, палачей и всех зрителей. Напрасно строгий судебный исполнитель пытался утихомирить толпу, пугая демонами и чертями, – он и сам с трудом скрывал улыбку, а затем и смешки. К концу казни, побагровев, он уже стоял на коленях, держась за живот и задыхаясь от хохота. Да простит нас Господь за кощунственное веселье при описании столь блаженной кончины!
* * *
Продолжим же повествование и вернёмся к нашим героям. После очередной свадьбы Джованны Неаполь несколько лет пребывал в относительном спокойствии – не случалось ничего такого, что могло бы привлечь внимание, поэтому не будем вдаваться в подробности мирской рутины, дабы не наводить на читателя скуку тошнотворными описаниями природных красот и порхающих птичек.
Пока же страна пребывала в столь редком периоде спокойствия, произошли события, о которых мы и расскажем ниже. Они стали весьма существенными, а объяснялись тем, что Европа была слишком плотно нашпигована королевствами, чтобы в ней мог надолго сохраниться мир.
Когда Отто и Джованна соединились в браке, вся территория Италии, за исключением Неаполитанского королевства, была ареной войн и смут, вызванных вторжением в церковные государства
[34] флорентийцев и уже известного нам Висконти. Эти заносчивые союзники взволновали Болонью, Перуджу и большинство главных городов папских государств, объявив свою независимость.
Как это обычно бывает, люди становятся недовольными, когда попираются их права, когда цена человеческой жизни падает, когда нет адекватного центрального управления, и самое главное – когда из-за всего этого наступает голод, толкающий на жестокость.
Папа Григорий XI был мягким и недостаточно сильным правителем. Со всем присущим ему великодушием и искренностью он выступил с мирной инициативой перед мятежниками, пообещав, что прислушается к их требованиям, и гарантировав своё прощение.
Но старания его не увенчались успехом: отеческое предложение о мире было гневно отвергнуто, так что он призвал вождей восставших предстать перед Апостольским трибуналом. Итогом этих переговоров стало то, что было захвачено ещё больше папских земель. Поскольку лидерами мятежников были люди, которым нечего было терять и которые были не настолько обеспеченными, чтобы оставаться добропорядочными, на захваченных территориях царил произвол: жителей грабили и убивали, усадьбы поджигали. В общем, делалось всё то, что обычно бывает: это были захваты, прикрытые идеями во имя демагогических целей о справедливости, анархия и произвол.
Поняв бесплодность мирных инициатив, понтифик решил применить силу своего положения. В булле от 30 апреля 1376 года он запретил все официальные отношения с мятежниками, включая общение, торговлю и какую-либо помощь. Он объявил восставших вне закона, лишил их всех прав, привилегий, защиты и покровительства церкви. Далее папа указал, что всё их имущество должно быть распределено между теми, кто его захватит. Также баронам было запрещено терпеть их на своей территории, при этом разрешалось использовать их в качестве рабов. Так что преступники оказались отделены от всей остальной части человечества, а их детям до третьего колена было запрещено занимать любой церковный или гражданский пост.
Таковы были последствия ослушания, от которых пострадали все флорентийцы, ведь в результате этого запрета торговля была полностью остановлена, а их личное имущество во всех частях Европы насильственно захвачено.
Флорентийцы были напуганы и решили обратиться к посредничеству прославленной святой Екатерины Сиенской: как полагают, она некоторым образом была избранной супругой Иисуса Христа, для которой в заоблачных высях уже был уготован лучистый венец. Справедливости ради надо отметить, что жизнь её протекала в полнейшей гармонии с этим почётным предназначением. Этот чрезвычайный посол был принят в Авиньоне с выдающимися почестями, а Григорий, который даже в самом раздражённом состоянии желал одного только мира, наделил Екатерину неограниченными полномочиями заключать его теми способами, какими та сочтёт нужным, рекомендуя лишь сохранять честь церкви.
Когда же уполномоченная вернулась в Сиену, люди, увидевшие в ней объект папской милости и забывшие о том, что она была делегатом по их же просьбе, решили её убить. Женщина чудом избежала жестокой смерти. Однако, это не сильно её смутило, потому как она и в дальнейшем продолжала активно участвовать в политических делах Италии.
Посредничество нейтральных государств Италии было более успешным. Влияние генуэзцев, королевы Неаполя и личных усилий Отто, герцога Брауншвейга, который в то время был на стороне маркиза Монферрата, против Висконти сумело обеспечить временное прекращение военных действий. В ходе этого перемирия святая Екатерина была вторично отправлена в Авиньон, чтобы сопровождать группу флорентийцев и их союзников, которые обещали подчиниться, если папа восстановит Святейший престол в Риме, и при этом косвенно угрожали лишить его власти, если святой отец этого не сделает.
