Его мысли были озарены мечтами и надеждами. Роберт даже крамольно думал, что с такими сокровищами может перевернуть вверх дном весь план мироздания и отложить в сторону свою рясу, а там (чем чёрт не шутит!) даже жениться. Где же ещё посещают такие беспредельно поэтические думы, как не среди награбленного добра? Утешившись этими мыслями, монах переоделся в торговца и доверху нагрузил четыре повозки. Нежным и внимательным взглядом он окидывал каждый золотой кубок и вазу, бережно укладывая их в сундуки, и зорко следил за каждым движением прислуги. От нахлынувших мыслей о женитьбе он был вынужден даже утереть несколько слезинок, пролившихся из глаз к его немалому удивлению…
Лишь день отделял его от долгожданного обогащения. Роберт уже видел перед собой неограниченные возможности для дальнейшего безмятежного существования. Оставалось лишь дождаться ночи, чтобы прокрасться за пределы города. Самое главное было достигнуть цели простым и естественным образом – подъехать к выходу, не внушая подозрений. С бьющимся сердцем он ждал, когда можно будет отправиться в богатое будущее, не подвергаясь опасности.
И долгожданная тьма наступила.
Роберт приказал прислуге тронуться в путь. Вдруг из темноты раздался зычный голос Фра Мориале, ожидающего его у крепостных стен. Слегка поклонившись, тот проговорил:
– Господи Иисусе, вы ли это, брат? На редкость славный вечер, не правда ли? Да сохранит Господь вашу драгоценную душу! Пришли помолиться за нас?
– Эй, взгляните-ка на падре! – насмешливо сказал кто-то из рыцарей, – Посмотрите, как он вырядился! С чего бы это? Уж не праздничный ли это наряд венецианского торговца?
Солдаты разразились грубым хохотом, подтягиваясь к городским воротам, поскольку зрелище обещало быть увлекательным.
– Куда это ты собрался, друг мой? – с трудом сдерживая смех, вмешался Фра Мориале, стоя с нарочито равнодушным видом и щёлкая гибким прутом по сапогам.
– Думаешь, можно просто уехать без предварительного уведомления своего мастера? – продолжал Мориале, сменив беспечное выражение лица на мрачную улыбку.
– Ваша светлость, я думаю, что выполнил свою миссию и мне необходимо позаботиться о старости, – ответил Роберт. Лицо его было спокойно. Он старался сохранить достоинство, но губы заметно дрожали, выдавая крайнее смятение.
– Ты можешь идти, оставив повозки. К чему обременять последние годы мирским добром? Зачем праведнику всё это роскошество, когда самое большое достояние священника – добрая молитва и трогательная проповедь, – с усмешкой произнёс Мориале.
– Он служит Господу на свой лад, ваша светлость, – опять засмеялся первый солдат, – правда, от него нечего ждать проку… Слезай с мула, не стесняйся!
– Что вы! – решительно возразил Фра Мориале. – Этот монах известен в обществе своим человеколюбием. Кроме того, он очень благочестив и добродетелен, а про его достоинства слагают легенды. Это с первого взгляда он кажется злым и сварливым, но знайте – он думает лишь о благе мирян.
Никогда в жизни Роберт не испытывал такого резкого перехода от хорошего настроения к страху. У него сжалось сердце, в голове возник какой-то туман, а во рту появился ощутимый привкус отчаяния. Монах понимал, что уже упустил свои сокровища и, вполне возможно, может потерять даже жизнь. К этому он был вовсе не готов.
– Выкиньте святошу за ворота! Кажется, его одолело поэтическое желание остаться в одиночестве, – сказал Фра Мориале своим воинам.
– Ваша светлость, ваша свет… Не трогайте меня! Не смейте ко мне прикасаться, жалкие черви! Ваша светлость, я ценой своей крови сражался за венгерскую корону! – кричал монах в темноте, но Фра Мориале уже ушёл. Солдаты же, хохоча, потащили Роберта к воротам.
– Эй, падре! Поищи милость Господа за этими стенами! Хотя… не думаю, что она тебя там ожидает! Да поможет тебе Бог, отец, в твоём последнем пути в Царство Божье! – взрывы дикого смеха неслись ему вдогонку. Развеселившиеся рыцари подбадривали монаха, извергая зловещие напутствия, и каждый старался изощриться в остроумии.
– Мир праху твоему, падре! Подбодрите-ка его, он ещё успеет наплакаться! Смотрите, смотрите, как он крутит своим задком – как породистая лошадь! – кричали вояки, вытолкнув его из городских ворот.
С минуту святой отец не знал, что предпринять, так как гнев и отчаяние затуманили его разум, а затем, поняв, что накопленное не спасти, прибёг к наиболее суровому и проверенному способу наказания обидчиков, мысленно отлучив их от церкви и предав анафеме.
Как только его глаза немного адаптировались к темноте, он, доверившись спасительной тьме и отряхнувшись, моментально растворился в ночи, опасаясь ужасной перспективы попасть в руки местных жителей. Но не успел Роберт пройти и нескольких шагов, как отряд неаполитанцев, патрулирующих окрестности, настиг его. Услышав приближающихся коней, монах пригнулся к земле в надежде, что его не заметят. Поняв же, что обнаружен, он пустился бежать, но в несколько секунд был окружён. Дозорные не сразу узнали этого странного человека, а когда разглядели, то нельзя было представить более трогательной встречи! Несмотря на свой простой наряд, почтенный служитель Господа был сразу же опознан, связан и отправлен под конвоем в Замок Нуово.
* * *
Как только новость о задержании Роберта дошла до Неаполя, не нашлось ни одного человека, дворянина или простолюдина, который не был бы от неё в восторге. Хотя монах и оказался во власти Джованны, которая могла припомнить ему старые счёты, королева не пожелала его видеть, сказав, что месть и нетерпимость нелепы и жестоки. По этой же причине она не присутствовала на суде.
Роберта судили как изменника, который занимался подрывной деятельностью в пользу Венгрии, являясь членом Королевского совета Неаполя. Он был обвинён в хищении казны, в участии в массовых ограблениях граждан, а также во многих других преступлениях, включая убийства. Следствие велось в течение нескольких месяцев, а сам суд продолжался пять дней. Доказательств было более чем достаточно, так что святой отец был признан виновным во всех своих преступлениях и приговорён к публичной смертной казни путём отсечения головы.
Когда Роберта повели на городскую площадь, воины окружили его, чтобы спасти от ярости толпы, хорошо помнящей, по чьим приказам и спискам расправлялась с их близкими армия Лайоша. Люди требовали немедленной смерти мерзавца и готовы были тут же растерзать его.
Приговор был приведён в исполнение. Сама казнь получилась жуткой. Взойдя на плаху, служитель церкви, потеряв власть над собой, стал извиваться и плакать, умоляя о пощаде и проклиная палача, а потом вдруг затих, покорившись своей участи. В тот самый момент, когда палач занёс над ним секиру, монах приподнял голову – видимо, подумал, что после вереницы бедствий блеснул луч надежды… Увы, это солнечные блики играли на лезвии топора. К тому же заплечных дел мастеру, который, судя по всему, был неопытным, пришлось опустить своё орудие несколько раз.
Обезображенная голова Роберта была нанизана на шест и выставлена у городских ворот, а тело сожжено. Трудно представить, что казнь стала достойным финалом всех его благочестивых проповедей и молитв, но никто из народа этому не огорчился. Поговаривали даже, что этот серый кардинал был увлечён демонами в преисподнюю. Трудно сказать, насколько достоверными были эти рассказы, но нашлись свидетели, которые лично видели, как святой отец с криками исчез в адском пламени, присоединившись к братству грешников. Тем не менее разговоры о нём скоро утихли… Нам же остаётся лишь со вздохом констатировать, что чтение сказок ожесточает людские сердца.
