Провожающие стояли на берегу и всматривались вдаль до тех пор, пока обе галеры не исчезли из вида. У них тоже было беспокойно на душе – они тревожились и за королеву, и за свою судьбу. Затем народ пошёл в церковь, чтобы помолиться святым о её безопасном плавании без штормов и бурь, и победном возвращении.
15 января 1348 года две галеры, любезно предоставленные жителем Марселя Жаком де Гобертом, отплыли из Неаполя. После того как Джованна проплыла мимо покрытого туманом Замка дель Ово, стоящего на одинокой скале, ей показалось, что вдалеке она видит силуэт своего ребёнка, которого ей, как окажется в дальнейшем, не суждено было больше увидеть… Он как раз находился в том замке в окружении опекунов, лично назначенных папой: да, маленький Кароберт был оставлен в Неаполе по велению папы, несмотря на все протесты Джованны. В своём послании королеве понтифик объяснил это решение тем, что в дороге много опасностей, включая бушевавшую тогда чуму. А так малыш был изолирован от чумы, за ним присматривали няни, отобранные Его Святейшеством. Папа никогда бы не подумал, что Лайош осмелится без его разрешения забрать мальчика, тем более что этот ребёнок был родным племянником венгерского завоевателя.
Наутро Людовик Тарентский прибыл в Неаполь и тут же отплыл на третьей галере – вслед за августейшей супругой. Так что первые несколько дней Джованну поддерживали родственники мужа и золовка – принцесса Таранто, которую её муж и отец отправили в тайное место из-за сложной военной обстановки.
На восемнадцатый день суда встретились в нейтральных водах и проследовали к Флоренции, где к ним присоединился Николас Аччьяйоли.
* * *
Через несколько дней после отбытия королевы из Неаполя король Венгрии, не встретив сопротивления, захватил город Сулмон, а принцы из семьи Дураццо послали послов к Лайошу и получили от него гарантии безопасности, а также декларацию, которая снимала с них обвинение в убийстве Андрея. Стоит сказать, что Карл Дураццо был предупреждён графом Лилло Аквильским о том, что не стоит верить заверениям Лайоша, а тем более посещать его, а следует бежать из Неаполя как можно быстрее вместе со всеми родственниками. Но Карл не поверил его предостережениям: герцог был известен тем, что частенько пускался в рискованные авантюры, из которых потом еле вывёртывался. Вот и на этот раз Карл был уверен в том, что король, наоборот, постарается закрепить дружбу с ним.
23 января 1348 года герцог со своей свитой и родственниками поехал в Аверсу, чтобы лично встретиться с монархом. Лайош принял делегацию на редкость дружелюбно, так как был в хорошем настроении из-за присвоения самому себе титула короля Сицилии и Иерусалима. Правитель с хохотом обнял Карла и облобызал его в уста, как это было принято. Затем они вместе с герцогом и его приближёнными пообедали, не забыв крепко выпить. После этого, по всем законам рыцарства, он уже сам был обязан защищать их как своих вассалов.
Такая тёплая встреча окончательно рассеяла опасения гостя. Но спустя некоторое время Лайош вооружил себя и своих людей с ног до головы, тогда как герцог Дураццо, его братья и другие приближённые остались безоружными.
Через несколько минут король и рыцари, отобранные его сопровождать, уже сидели в сёдлах. Дождавшись, пока Карл окажется рядом с ним, Лайош вдруг с ненавистью обратился к нему:
– Теперь веди меня туда, где был убит мой брат Андраш!
На лице короля застыла неестественная улыбка, но глаза сверкали смертельной ненавистью.
– Весьма сожалею, господин мой, но я там никогда не был, – испуганно сказал герцог, насторожившись от тона, которым была сказана эта фраза. Он пытался взбодриться, но от растерянности и ужаса не мог унять появившуюся в руках дрожь.
Лайош продолжал настаивать на поездке в Аверсу, и Дураццо пришлось согласиться. Карл с трудом взобрался на лошадь и пнул её в бок. Кобыла, горячась, перебирала ногами, не понимая желания всадника, но затем сдвинулась с места. Лайош, презрительно прищурившись, наблюдал за Карлом, в поведении которого угадывался животный страх. Казалось, короля даже забавляет происходящее.
Они тронулись в путь небольшим отрядом и через некоторое время достигли Селестинского монастыря. Спешившись, вельможи проследовали через галерею, откуда прошли к балкону над садом. Поглощённый мрачными мыслями Дураццо с тревогой сопровождал Лайоша, еле волоча заплетающиеся от страха ноги. Венгр что-то говорил, но герцог не мог разобрать его слов, которые гулко сливались для него в единый звук.
Монарх, покрывшись красными пятнами от ярости, повернулся к Карлу и, задыхаясь от ненависти, прорычал:
– Ты был лживым изменником и направил на смерть твоего господина и моего брата. Затем ты, используя своего дядю, Талейрана Перигорского, интригами оттягивал его коронацию, которая должна была быть санкционирована папой, и эта задержка стала в итоге причиной его смерти.
Сделав многозначительную паузу и не спуская с Карла свирепого взгляда, Лайош закричал:
– Мошенничеством и обманом ты получил разрешение от Климента на женитьбу на своей кузине, так что, убив Андраша и его супругу, мог бы и сам стать королём! К тому же ты воевал против нас вместе с предателем Людовиком Тарентским – бунтарём, который поступал так же, как ты, мошенничеством и кощунством женившись на прелюбодейке, изменившей своему королю и своему мужу. Поэтому ты должен умереть там же, где умер он!
– Но я не виноват, мой господин, я не убивал его, клянусь! Я же ничего не сделал! Я не замышлял измены против вашего брата и никого не подстрекал к этому злодеянию, – и герцог бросился к Лайошу. – Пощадите меня, именем Бога заклинаю! Я не виноват в его смерти! Вы и сами знаете, кто виноват, – эта шлюха!
Карл заикался от страха и пробегающего по спине холода, но, всё ещё надеясь на пощаду, громко стенал и всхлипывал.
– Довольно! Чем ты можешь себя оправдать? – перебил его Лайош, темнея от ярости, и злобно оттолкнул его.
– Вот! У меня есть твои письма к Шарлю д’Артуа с описанием плана убийства, они скреплены твоей личной печатью! – ревел родственник убиенного, размахивая какими-то бумагами перед лицом герцога. Затем, не дав тому даже разглядеть их или как-то оправдать себя, он кивком головы подозвал двух рыцарей. Один из них, хмурый кондотьер Унгаро Малатеста, тотчас пронзил мечом грудь Дураццо, другой же со злостью крикнул «Meghal!»
[22] и схватил герцога за волосы.
Ещё живой Дураццо пытался вырваться.
– Лайош! Я не убивал твоего брата. Будь ты проклят! – хрипел Карл, захлебываясь от отчаяния и страха неминуемой смерти. Его лицо побагровело, рот судорожно ловил воздух. Он пытался разжать руки, держащие его…
На мгновение сверкнули стальные блики – Унгаро поднял меч и ударил герцога в шею. Тот притих и непонимающе застыл, из раны хлынула кровь. Вторым резким ударом воин отсёк голову Карла и с торжественным возгласом поднял её над собой. Тело герцога повалилось на бок, и король со злостью пнул его, затем труп сбросили с того самого балкона, на котором был повешен Андрей, смачно плюнув вдогонку. К телу тут же подбежали венгерские солдаты и принялись делить богатую добычу: они стаскивали сапоги, высыпали золотые монеты из кошеля и спорили, кому достанется богатый пояс и окровавленная одежда, – не всегда подворачивается такая удача!
