* * *
25 декабря 1345 года Джованна родила ребёнка от Андрея. Она не скрывала своего счастья и с энтузиазмом и детской наивностью рассказывала всем о планах на будущее. Мальчика назвали Каробертом (Карл Роберт) – именем деда со стороны отца. Новорождённый был провозглашён герцогом Калабрии и принцем Салерно, а через год, 11 декабря 1346 года, малыш стал официальным наследником Неаполитанского королевства.
Вышеупомянутый епископ Филипп де Кабассол после крещения сразу же уехал в своё имение в Провансе, но по дороге был остановлен грабителями, которых ничуть не испугало святотатство, так что старик лишь чудом избежал смерти…
Обстановка в самом Неаполе была не из лучших. Королевство было лишено управления, а из-за постоянных набегов извне вся армия была рассредоточена по границе. Неаполь превратился в крайне опасное место, где грабежи и убийства стали повсеместным явлением. Практически на всех дорогах, ведущих из города и в него, были устроены засады разбойников. Даже доблестные рыцари вынуждены были брать с собой значительный эскорт из воинов, чтобы передвигаться по улицам.
С ухудшением обстановки в городе всё чаще стали раздаваться голоса против иудейских поселений. Подстрекатели стали распространять слухи о том, что среди разбойников и бандитов в основном иудеи и что они не только сами участвуют в нападениях, но и передают бандам сведения о передвижении торговых караванов. Джованна понимала, что если к существующей смуте прибавятся гонения евреев, это приведёт к полному хаосу. Во-первых, это вызовет панику и недовольство граждан иудейской национальности, с которыми у королевства были прекрасные отношения, в том числе в финансовых вопросах. Во-вторых, это могло привести к появлению новых вооружённых групп, которые под предлогом наказания иудеев начали бы грабить и убивать всех остальных.
Чтобы предотвратить волнения, Джованна собрала Королевский совет и пригласила на него священников почти из всех церквей Неаполя. В ходе этой встречи было обсуждено сложившееся положение, а также меры по выходу из кризиса. Высочайшим указом были запрещены гонения иудеев, а также выделены охранники для патрулирования подъездов к их районам. Священникам же вменялось в церковных проповедях разъяснять народу реальное положение дел, а начальник королевской стражи на совещании огласил списки сотен пойманных и наказанных за последнее время бандитов, среди которых не оказалось ни одного еврея – лишь один был пойман в семитской общине за передачу сведений о богатых иудеях банде разбойников.
Почти все были согласны с такими решениями. Но монах Роберт нервно ходил по залу, пугая присутствующих своим взглядом и недоброй ухмылкой. Казалось, он не слушает говорящих, по привычке приподнимая края своих лохмотьев и пристально рассматривая их. Затем святой отец уселся и подчёркнуто спокойно не согласился с принятыми мерами, изрекая потоки ненависти по отношению к иудейской общине и даже найдя некоторую поддержку. Из-за самоуверенности, с которой он говорил всё это, никто не пытался его перебить.
Фра говорил долго, призывая к бойкотированию королевских указов и объясняя это тем, что служит Престолу Небесному, а не земному, ссылаясь на Писание и объясняя собравшимся понятия истинной веры, смертных грехов, от расплаты за которые никакая земная власть уберечь не может, и Божьего суда. Он степенно осенял себя крестным знамением, застыв в молитвенной позе и воздев глаза к небу, и в священном ужасе указывал пальцем на потолок, усиливая эффектность своих слов и как бы получая подтверждение от самого Господа. После Роберт закрыл глаза, будто прислушиваясь к небесным голосам и ожидая от них вдохновения, а затем вновь напомнил о каре небесной, сопровождая свою речь устрашающими взмахами рук. От напряжения и вдохновенной жестикуляции по его лицу катились струйки пота, когда же они достигали глаз и рта, монах, нагнувшись, вытирал их краем своего балдахина.
Перед самим принятием указа разразился скандал, который чуть не привёл к кровавой драке, и лишь вооружённым стражникам удалось разнять дерущихся. После того, как стороны успокоились, было решено, чтобы на всех главных подступах к городу и на центральных улицах дежурили патрули, причём в дозоре должно быть не менее четырёх человек. Патрулю разрешалось останавливать любого подозрительного человека и на месте допрашивать его для выявления не только грабителей, но и появившихся в последнее время венгерских лазутчиков.
Увидев неплохой шанс для того, чтобы приумножить свои владения, многие феодалы и бароны стали открыто игнорировать центральную власть. Процветающее и стабильное государство, достигшее апогея в своём развитии при правлении мудрого короля Роберта, распадалось с огромной скоростью под рукой мерзкого монаха и его своры. Так из-за циничного пренебрежения к закону, человеческой жизни и церкви о Неаполе распространилась печальная слава «рая для демонов».
* * *
Услышав о рождении Кароберта, папа распорядился послать в Неаполь епископов Падуи и Монт Казино, чтобы те взяли на себя заботы о воспитании ребёнка. Едва Джованна окрепла после родов и стала в состоянии появляться на публике, Замок Нуово был отремонтирован столичной аристократией в качестве подарка. При этом дворяне Неаполя потребовали от молодой королевы, чтобы та взяла управление страной в свои руки, а также организовала следствие по делу убийства Андрея, считая, что расследование комиссии понтифика под руководством кардинала собора Святого Марка было неэффективным. Сама Джованна тоже была вызвана на допрос папской комиссии…
Войдя в комнату, правительница окинула помещение взглядом. В центре полутёмного зала, освещённого лишь тусклым светильником, небрежно раскинувшись в креслах, сидели два следователя в синих беретах. Изумлённые её красотой, они не могли не заметить презрительно-холодного взгляда королевы, что привело их в явное замешательство и смущение. Перед ними лежали стопки бумаг, а в стороне стоял маленький столик с письменным прибором – там сидел писец, лицо которого невозможно было рассмотреть. В углу за роскошным столом сидел нотариус, который был хорошо виден из-за оставленной открытой двери. Нотариусу было лет тридцать, он был среднего роста, с тёмными волосами и светлыми голубыми глазами. Черты его лица были бы приятными, если бы не выражали злобную торжественность.
Оба следователя были похожи своим высокомерием, но во всём другом разительно отличались друг от друга. Сидевший справа был очень худым человеком с тонким носом, слегка загибающимся у кончика, его пухлые губы обрамляли большой рот и не гармонировали с острым подбородком. Потный короткий лоб был покрыт морщинами, а приподнятые брови придавали лицу удивлённое выражение. Маленькие серые глазки этого мужчины неприятно осматривали высокопоставленную посетительницу. Второй надменно развалился в кресле: он был постарше, с полным одутловатым лицом, маленьким подбородком и небольшим, будто детским, ртом. Аккуратный нос был приплюснут, а карие глаза почти не выделялись на фоне воспалённых век. Как ни странно, но его широкий гладкий лоб был странного розоватого цвета – на нём не было ни единой морщины, а лицо выражало благодушие и снисходительность.
Джованна сделала несколько шагов и поздоровалась мягким, но строгим голосом, каким обычно отгоняют назойливых комнатных собачек. Оба следователя почти одновременно, не вставая с мест, кивнули ей, указав на стул.
