– Лили?..
Останавливаюсь. Голос кажется знакомым… да и имя тоже… это же моё новое имя.
Поворачиваюсь на звук этого голоса, открываю глаза и вижу перед собой Никоса…
Чего?..
Как-то заторможено перевожу взгляд на того, кто дарил мне эти божественные ощущения…
Сердце уходит в пятки.
Резко разворачиваюсь к блондину и кричу, что есть мочи:
– Никос, бе… – в следующее мгновение на моих губах появляется ладонь, а моё тело взлетает вверх, подхваченное второй рукой брюнета.
Глава 18. В его руках
Необходимо быть сильной духом, чтобы выдержать все испытания. Необходимо работать над своим духом. Постоянно.
("Книга откровений гг")
***
Не знаю, почему я захотела крикнуть ему «беги»! Наверное, нужно было кричать: «Передай Геле, что Он здесь!!!» Но я как-то не догадалась… вместо этого всё моё существо заполнилось таким диким страхом, что я едва не потеряла сознание. У меня резко подскочил пульс; он начал колотиться где-то в районе моей шеи, мешая дышать и вообще соображать ясно… не знаю, что это был за эффект, потому не могу объяснить, что вообще со мной произошло в течении нескольких следующих минут. В себя я пришла лишь в чужой машине, связанная и испуганная до смерти. Куда меня вез Кит – я не знала. Как не знала, что произошло с Никосом. Но кровь на костяшках брюнета была красноречивей слов. Кажется, он его ударил… и, возможно, не раз…
Хочу что-то сказать, но слышу лишь собственное мычание. Не сразу понимаю, что на моем рту повязка. Но даже не она не позволяет мне говорить – скорее просто мешает. Что-то с моим языком. Тяжесть в голове тоже неспроста. Он опоил меня. Кит опоил меня! Но когда он успел?! Когда я танцевала с Никосом, а мой коктейль дожидался меня на барной стойке?..
Страх вновь начинает заполнять все мои мысли. Он подмешал что-то в мой стакан! Он мог отравить меня… Геля предупреждала, что он опасен…
Чувствую, как на лбу выступает пот… Прикрываю глаза, стараясь не выдать, что я пришла в себя. Я пила маленькими глотками. Он не знает, сколько я успела проглотить… может, получится притвориться спящей, а потом сбежать…
Через десять минут мы останавливаемся на какой-то окраине. Кит выходит из машины, резко хлопая дверцей, а затем открывает дверь с моей стороны и вытаскивает меня с заднего сиденья. Мне так страшно, что я даже дёргаться не могу. Просто вишу на нём кульком, глядя на землю под собой широко открытыми от ужаса глазами. Дом, в который меня вносят, не отличается от нашего с Гелей – вот только Кит направляется не в спальни наверху… нет, он спускается в подвал, сажает меня на стул, крепко привязывает к нему верёвками, игнорируя, что мои глаза давно открыты, и я всё это вижу, – а затем выходит из помещения.
Я даже дышать толком не могу. Весь процесс дыхания сводится к прерывистым нервным вдохам и таким же прерывистым, неполным выдохам. Кажется, ещё пара минут в том же духе, и я просто потеряю сознание от нехватки кислорода в лёгких… Наконец, Кит вновь спускается вниз. Ставит стул напротив меня и смотрит. Долго смотрит. У меня тоже появляется возможность разглядеть его. Всё такой же красивый. Всё такой же опасный. Глаза буквально прожигают до костей. Челюсть плотно сомкнута. Желваки медленно двигаются то вверх, то вниз.
– Ну, здравствуй, Мира, – всё-таки произносит он, не отрывая от меня глаз и практически не моргая.
Не знаю – почему, но я начинаю плакать. Нет, даже не плакать – реветь! Со мной случается настоящая истерика. Тело сводит судорогами, я даже не могу сосредоточить зрение – всё дрожит перед глазами.
– Успокойся. Успокойся, я сказал!
Но я словно не слышу его слов.
Мой организм больше мне не подчиняется. Теперь он подчиняется только страху, завладевшему моим разумом.
Кит коротко ругается и отвязывает меня от стула, поднимает на руки и выносит из подвала.
Наверху он сворачивает в одну из дверей и входит в гостиную. Намного большую по площади, чем наша с Гелей. Кит укладывает меня на мягкий ковер перед декоративным камином и берёт моё лицо в ладони, заставляя посмотреть на себя.
– Я не собираюсь тебя убивать.
Наверное, эта фраза должна меня как-то обнадёжить. Но мне не становится легче.
Кит плотно сжимает зубы, ненадолго прикрывая глаза, а затем развязывает веревки на моём теле. Последней убирает повязку с лица, негласно разрешая говорить. Я не спешу пользоваться возможностью. Кричать тоже не спешу. Я не понимаю – чего ждать дальше, но немного успокаиваюсь. По крайней мере, перестаю дрожать и плакать; отодвигаюсь от брюнета так далеко – насколько это возможно, упираюсь спиной в чертов камин. Всё ещё слегка трясущейся рукой вытираю слёзы с лица.
– Мне нужны ответы, – четко произносит Кит, глядя мне в глаза.
Смотрю на него. Сил на «ответы» в себе не нахожу.
– Почему ты сбежала?
Если бы словами можно было бить наотмашь – то сейчас на моём лице краснели бы три отметины: по одной на каждое слово.
– Мира! – повышает голос Кит, и в его глазах плескается ярость.
Мне страшно. Но я не могу выдавить из себя ни слова.
– Ты знаешь, как подставила меня? Плевать на Воронцова, я уже понял, что вы – не большие друзья, но какого черта ты ничего мне не сказала?!
– А что я должна была сказать?
Это мой голос?
Да, это мой голос…
Однако… сколько глухого протеста в нём прозвучало…
– Что ты должна была сказать?.. Ну, к примеру, «Кит, я не буду выполнять это проклятое задание, найди мне замену»! – грубо чеканя каждое слово, произносит брюнет, не на шутку заводясь.
– И ты бы меня послушал?
И вновь в моём голосе столько силы – пусть он и звучит глухо, – что мне самой становится страшно…
Страшно – как Кит отреагирует на такую интонацию…
– А по мне было незаметно, что я способен слышать и понимать человеческую речь? – огрызаясь, бросает он мне.
– Ты бы не отпустил меня. Ты дал это понять с самого начала, – цежу по слову; произносить предложение целиком пока что слишком сложно.
– Я спрашивал тебя. Я задавал тебе вопрос прямо! – делая резкое движение ко мне, отбивает Кит.
– Ты спрашивал не об этом, – отвечаю упрямо, не сдвигаясь с места.
Сама не понимаю, откуда во мне столько силы воли.
– Как, на хрен, не об этом?! А о чём тогда?! – выходит из себя Кит, вновь сокращая между нами расстояние, но на этот раз заставляя меня вжаться в камин за спиной.
– Ты спрашивал, хочу ли я под крыло Воронцова. О выполнении задания никогда и речи не шло! Я была обязана его выполнить – ты так считал.
