К ночи я настолько накручиваю себя, что понимаю, если не расскажу Рустаму, то просто лопну от напряжения. В конце концов, мы оба виноваты. Я себе новую беременность не пальцем сделала, и не с форточки «насквозила». Так что пусть и мажор покумекает.
Укладываем деток спать. Я принимаю душ, где окончательно принимаю решение, признаться. Жду, когда помоется Рустам. И когда он лезет ко мне в кровать, я тихо сообщаю ему:
— Нам надо серьезно поговорить.
— Давай, потом, — продолжает целовать меня Громов, — соскучился по тебе за весь день, изголодался!
— Об этом и речь, Рустам!
— О чем? Ты тоже хочешь меня, малышка?
— Я беременна, Рустам. — говорю и сердце пропускает удар.
— Что?! — резко прекращает все приставания мажор.
— Что слышал! Я беременна! Снова!
— От кого?
Какой тупой вопрос…
— От тебя! От кого же еще?!
— Но, Вик… — садится Рустам на кровать и плотно обвязывает бедра сползшим до этого полотенцем, — я бесплоден! Это сто процентов. У меня справка из клиники имеется!
— Подотрись этой справкой! — злюсь я, уже прекрасно осознавая, что мажор сливается от ответственности вновь. — Или в клинику отнеси, пусть они подотрутся!
Впрочем, чего я ждала? Предавший однажды, предаст снова. Это закон жизни.
Ночую в гостиной. После разговора о справке, беру с собой плед, подушку, и ухожу в зал на диван.
Плачу. Мне так себя жалко. Мысли всякие страшные лезут в голову. Наверно, мне придется сделать аборт. Как бы мне того не хотелось. Но троих детей я, нищая студентка, просто не вытяну. А иллюзии о помощи Рустама разбились вдребезги о его пресловутую справку.
— Вик, ты спишь? — в одних боксерах в гостиную входит Рустам. Присаживается ко мне на диван. — Ты что, плачешь?
— Отстань, а! — всхлипываю я.
— А с чего ты вообще взяла, что беременная? — тупой мажор — тупые вопросы.
— Тест сделала.
— Тест еще не показатель. Давай завтра съездим в клинику. Все узнаем.
Хоть одна светлая мысль в его башке. На УЗИ съездить необходимо. А потом на аборт. Сразу. Медикаментозный. Не раздумывая. Потому что если задумаюсь о невинном малыше хоть на секунду, то с ума сойду от горя сразу.
— Вик, не плачь. Неприятно, конечно. Я сам в шоке. Вик, ты наверно с Веником все же спала… или с Даниэлем…
— Пошел. Вон. Отсюда!!! — рычу я сквозь слезы.
Что он вообще обо мне думает, идиот?! Он мне не верит? Ни грамма? Ни с первыми не поверил, ни со вторым. Почему я каждый раз должна ему доказывать, что дети от него?! Потому что сама, дура, виновата.
— Вик. Я не могу быть его отцом. А у нас скоро свадьба. Это полный пипец, Вик! Я даже не знаю, как на это реагировать.
— Просто уйди с моих глаз!
***
Рустам
Всю ночь не сплю. Ворочаюсь в одинокой постели. Привык к Вике, прикипел. Влюбился. И к сыновьям привык. Не готов их терять из-за глупости их матери!
А сама клялась, божилась, что ни с кем, ни до меня, ни после. Я ведь не против детей, нет! Где двое, там и трое. Невелика разница. Вот только я сам лично разговаривал с андрологом. Мои клетки неподвижны. Я не могу зачать. А Вика обманывает меня, и глазом не моргнет. И это убивает больше всего.
Да, я сглупил во время первой ее беременности. Поступил по-свински. Но это не повод сейчас тупо вешать на меня чужого нагулянного ребенка. А может и не нагулянного. Ведь Вике ничего не мешало спать с Веником, когда они жили под одной крышей. Но я не могу усыновить его ребенка! Это вообще ни в какие ворота не лезет.
А если об этом узнают мои родители, то нам хана. Ладно родители. А Герман, душеприказчик дедов? Они же наших детей под микроскопом будут рассматривать. Сразу запалят, что младший бэбик не от меня. Обвинят Вику в гулянии. Меня идиотом выставят. Наследство не вступит в свою силу, так как не будут соблюдены все условия.
Короче, Вика, со своей беременностью подложила нам огромную свинью. Нужно во чтобы-то ни стало убедить ее «решить» эту проблему.
Глава 36. Опять двадцать пять
Вика
Всю ночь не сплю. Бегаю к унитазу периодически. Рустам тоже колобродит по коридору. Не спит. Задела его вся эта ситуация. Но своим неверием он убивает во мне все то последнее хорошее, что я испытываю к нему.
Утром он отвозит детей, а затем мы вместе едем в клинику. Ту же самую. У меня дежа вю. Все это было уже однажды, и вот повторяется вновь, как в страшном кошмаре.
Нас просят подождать в коридоре, в кабинете уже находится первая пациентка, и выгнать ее, даже ради Громова, они не имеют права.
Сижу в широких темных очках. Потому что слезы так и стоят в глазах. Утром обнимала своих любимых деток, и представить не могла, как смогу сделать аборт точно такого же. Третьего. Он ведь такой же, как мои рожденные малыши. Только пока безмолвный и беззащитный… я не представляю, как можно избавиться от него…
Уговорить Рустама? Убедить его в том, что первый и единственный мужчина в моей жизни — только он? Нет. Не верит. Сидит каменным истуканом, сосредоточенно изучая трещины на стене. Ему-то что? Мужик. Напрочь лишенный материнского инстинкта. Он никак не пострадает в этой ситуации. Он никак не будет мучатся совестью по ночам всю оставшуюся жизнь.
— Кудряшкина? — выходит улыбающаяся врач, вслед за выходящей первой пациенткой.
— Да, это я. — встаю в волнении.
— Пойдемте. Молодой человек, вы с нами? — обращается она к Рустаму.
Мажор кивает, идет следом.
Ложусь на кушетку. Задираю свитер, приспускаю джинсы. Узистка капает холодным гелем мне на живот. Начинает размазывать датчиком. Внимательно смотрит на экран.
— Ого, какой у нас тут сюрприз! — улыбается загадочно женщина.
— Что там? — пугаюсь я еще больше.
— Вы не поверите! — щелкает компьютерной мышью, фиксируя что-то на мониторе узистка.
Рустам напряженно вглядывается в монитор, будто понимает черно-белые помехи ультразвука.
— Что там, доктор? — тороплю я узистку.
— У вас двойня!
— Что?! — переглядываемся мы с Рустамом одновременно.
— Беременность, три-четыре недели, одно плодное яйцо прикреплено по передней брюшной стенке, второе по задней. Оба зародыша прикреплены хорошо, развиваются параллельно, соответствуют сроку последней менструации. — как ни в чем не бывало продолжает лыбиться врач.
Я же готова сквозь землю провалиться от ужаса. Двойня. Снова. В двадцать два года у меня будет четверо детей.
Зашибись!
