— А есть такая вероятность, что она не выпила эту таблетку?!
— Слушай, Рустам, в рот мы ей не заглядывали, в трусы, впрочем, тоже. — отрезает Нина. — Мы свою часть договора выполнили — напугали внематочной и дали таблетку. Только идиотка на ее месте, зная, что ей грозит разрыв маточной трубы, не выпила бы таблетос.
— Так что, Русь, — вторит Нине Уля, — Выпила она сто процентов, и домой свалила. А раз к нам не обратилась больше, значит аборт произошел без последствий.
— Вот черт!!! — в сердцах бью по Ульяниному столу. — Ну может, хоть один крохотный шанс есть, что она все же родила?!
— А тебе зачем? — испуганно интересуется Нина. — Деточек понянчить захотелось?
— Не твое собачье дело! — рявкаю на докторицу.
— Рустам, вообще шанс есть, — сообщает мне Ульяна. — Дева была очень расстроена и подавлена внематочной. Видно было, что она хотела этих детей…
Блин. Как-то мерзко на душе становится от этого. Одно дело, когда девушка не хочет сохранять беременность, и идет на аборт добровольно, а другое, вот так, когда ее вынуждают… Кудряшкиной наверно было неприятно осознавать, что другого выхода не будет. У них же, у баб материнский инстинкт развит… а еще аборт — стресс для их нервов.
М-да… очень нехорошо тогда вышло. А сейчас так вообще — писец полный!
***
— Короче, пап, живчики у меня не того самого. Не живые.
— В смысле? — хмурится батя.
— Какая-то зооспермия у меня неподвижная, — краснея сообщаю отцу результат анализа, в общем, в ближайшее время от меня никто не залетит.
На папу смотреть страшно. Словно он мне втащить по зубам собрался. Надо срочно смягчить ситуацию:
— А вот по той девушке, что была от меня беременной, вроде есть какие-то просветы.
— Какие?! — рычит батя, насупившись.
— Нет стопроцентного подтверждения аборта. В клинике его не зафиксировали. Ей просто дали таблетку. При докторе она не пила.
— Дома небось выпила. — обламывает меня папа.
— А может и нет! В таком случае, наше наследство спасено!
— Короче, Рустам — ищи ее! Где хочешь ищи! Из-под земли достань и призови к ответу. Если она оставила детей — тебе крупно, просто невероятно повезло. Если нет — то ты самый последний идиот, самолично просравший наследство. У меня все. Пошел вон отсюда!
***
Вика
— На заочку? — комкает мое заявление в руках проректор. — Почему решила пойти на заочку? Это же — последний курс. Отучись уж как-нибудь на очном, потерпи, ну глупо же столько учиться на очке и в конце все испортить…
— Мне нужна работа. — честно признаю я. — Детей-то кормить надо, да и себя, и родители там ждут от меня очередных переводов.
— Так совмещай. — остается Павел Викторович непреклонным.
— Вы представьте, и работа, и учеба, и два ребенка полуторогодовалых… и я одна. Как вы себе это представляете?
Павел Викторович снимает очки, его выражение лица смягчается.
— А как у вас с Вениамином?
Странные вопросы, однако проректор задает.
— В каком смысле?
— В прямом. Не подружились ли вы? Может сблизились?
— Нет, конечно! — заверяю я проректора. — Я на Веню никаких видов и планов не имею. Так что вам переживать не за что!
— Эм… — мягко усмехается профессор, — я и не думал переживать. Даже был бы рад, если бы вы с Веней…
Смотрю ошарашенно на проректора. Он что, решил своего сына пристроить?!
— Не смотри так на меня, Кудряшкина. Это раньше я думал, что плохая идея вас сблизить по-настоящему, думал негоже на Веника чужих детей вешать.
Вспыхиваю. С тех пор как родила, остро переношу любое негативное высказывание в сторону двойняшек.
— А сейчас, спустя два года решил: ты — не самый плохой вариант для Вени: умная, целеустремленная, работящая, с квартирой, — подмигивает мне по-хитрому, — а то, что дети… ну и что? Еще одного, общего, родишь Венику и заживете настоящей семьей. Ведь уже расписаны, чего мыкаться по разным людям?
— Нет, спасибо! — тут же отвергаю я эту бредовую идею. — Веника еще самого воспитывать и воспитывать. У меня и так двое, чтобы еще одного, третьего ребенка, великовозрастного себе на шею вешать.
— А ты подумай об этом с другой стороны, — не унимается Павел Викторович, — воспитаешь мужа под себя. С чистого листа, как говорится, начнешь.
— Я не люблю его. И не хочу воспитывать взрослых мужиков. Мне моих сыновей хватает.
— Поверь мне, — гнет свою линию проректор, — любовь — это вообще десятое дело в семейном счастье. Сегодня не любишь, а завтра жить без него не сможешь…
— Нет. Перестаньте. Сразу говорю, чтобы потом обид не было. С Веней все остается в рамках договора.
— Не руби с плеча, Кудряшкина! Я вам деньгами этот год подсоблю, чтобы обучение хорошо закончили. Тебе работать не надо будет, подумай об этом. А заявление твое пока подержу, вдруг передумаешь?
Глава 13. Первый день в универе
— Здравствуйте, Даниэль Александрович.
— Вика, это ты?! — полный восхищения и удивления мужской возглас.
Оборачиваюсь. Волков Даниэль Александрович. Тот самый молодой препод по экономике.
В стильном дорогущем пиджаке, в идеально сидящих на нем брюках. С деловым кейсом в руках. В глазах дерзость и самоуверенность, на пальцах нет кольца. Так никто и не охомутал молодого богатого препода…
У меня-то кольцо на пальце в отличие от него есть. И я очень однозначно поправляю выбившуюся прядь, сверкая обручалкой у носа молодого препода.
— С возвращением, Вика! Давно вернулась?
— Где-то с месяц назад.
— А я даже не знал… — с неподдельной досадой сообщает Волков. — Наверно здорово учиться за океаном? Может встретимся как-нибудь, вы расскажете мне о своей учебе за ужином?
Вот это номер… Он что, обручального кольца не заметил? И не знает, о моем замужестве и двоих детях?! И раньше он меня на ужины не приглашал, это — реально что-то новенькое.
— Так как на счет ужина? — наступает на меня Волков.
Сейчас конец августа, и занятия еще не начались, коридор около кабинета проректора пустой и полутемный. Мы с ним только вдвоем, и мне не очень нравится его напористость, блеск в его глазах.
— Можем прямо сегодня? Сейчас я занесу документы Павлу Викторовичу и поедем в первоклассный ресторан!
Ага, а потом к небу домой, отрабатывать счет в этом ресторане и готовиться кхм… к будущей сессии.
— Нет. — как можно спокойнее отрезаю я. — Дома меня ждут муж и дети. Ни по каким ресторанам я не хожу.
