Что он имел в виду я так и не поняла. Единственное что поняла, я так же буду служанкой только во дворце короля.
Ну, это и не плохо. По крайней мере, мне выдадут чистую одежду и бельё. Не станут же к королю подпускать неопрятную прислугу.
И я успокоилась, запрыгнула в карету, которая оказалась совершенно пустой и спустя несколько минут она сдвинулась с места. Всё. Я уезжаю из этого ненавистного места навсегда.
Когда карета выворачивала со двора, я выглянула в окно и снова увидела Марка.
Он стоял на крыльце и смотрел вслед с искаженным злобой красивым лицом. Но я впервые за много лет не боялась.
Как хорошо, что я больше никогда его не увижу.
8
Путь наш оказался утомительным и совсем не быстрым.
Никогда не думала, что в такой красивой карете можно так сильно устать. Хорошо хоть на ночлег останавливались на разных постоялых дворах, подобных тому из которого меня забрали.
Иногда стояли по нескольку дней. В роли постоялицы, новой для меня, я чувствовала себя совсем не так как раньше. Всю жизнь я прислуживала, теперь же прислуживали мне. Странно, необычно. Но приятно.
Каждый раз, после остановки, когда снова приходилось выдвигаться в путь, карета заполнялась.
Сначала одна девушка в капюшоне появилась рядом со мной, потом вторая, а вскоре вот, нас уже четверо. К десятому дню карета была уже полной и мы сидели тесно прижатые друг к другу. В полном молчании и таинственности.
Потому что прежде чем запустить нас снова в карету чопорный слуга повторял одни и те же слова:
- Не разговаривать, не открывать лица, ни касаться руками.
Странно всё это. С чего это мне бы вздумалось кого-то трогать.
А вот поговорить хотелось бы, но нельзя. Один раз я сказала - ой, когда карета подскочила на кочке и тут же услышала голос слуги:
– Не разговаривать!
Пришлось прикусить язык, мало ли что грозит мне от того, что заговорю, вдруг захотят вернуть меня хозяйке и Марку, а этого я желаю меньше всего. Лучше тогда помолчать.
Привыкла уже к разноцветной накидке с райскими цветами. У каждой из нас она отличается по цвету, но сшиты одинаково. В этой яркой плотной ткани я чувствую защищённость и мне это нравится.
Мысли о том, что за меня заплатили много денег и надели на меня такую красивую накидку – греет сердце. Надеюсь, меня ждёт хорошая жизнь в нормальной чистой одежде. Пусть прислугой, но точно не такой, какой я была.
Иногда мысли приходят и грустные. Всякие страшные предположения лезут в голову и пугают. Я стараюсь отделаться от них не придумывать ничего плохого.
Вся эта тайна интригует, и я надеюсь, что в конце утомительного пути будет что-то хорошее.
К концу второй недели мы ехали два дня без остановок, все вымотались и устали. Это было понятно и без слов, по тем вздохам, которые вырывались из груди, каждой из нас. Иногда кому-то из девушек становилось дурно, и она склоняла голову на соседку. Но карета не останавливалась и катила дальше. Нам не разрешали об этом говорить.
А однажды одна девушка начала кричать:
- Остановите мне плохо, я хочу домой!
Карета остановилась, девушку вывели и больше мы ничего не слышали.
Теперь стало действительно страшно. Ещё полдня мы ехали в тишине и даже боялись вздыхать.
За окнами вечерело. Очертания рисунка на ткани накидки все, что я могла видеть. Я закрывала глаза и пыталась спать сидя в надежде, что скоро мы доедем до ночлега. Ещё немного и я не выдержу и тоже закричу как та девушка, пугает только неизвестность. Что со мной сделают, если закричу. И я держалась. А потом думала да какая разница, что сделают, ехать так больше невыносимо.
Последние капли моего терпения иссякали… Ещё немного…
Карета остановилась. Мы услышали гул голосов.
Открылась дверца. Нам приказали выйти. Так как я сидела у стены с краю, то выходить мне пришлось последней.
И надо же было так выходить, видно усталость нелёгкого пути сказывалась, что прямо на подножке я наступила на край накидки, оступилась, не удержалась и начала падать. Шлёпнулась в дорожную пыль, повернулась и капюшон сполз с моего лица.
И вот, в этот самый момент, когда я упала и лицо моё открылось, вся эта толпа ахнула и даже кажется, подалась назад.
Сначала я зажмурилась, в страхе, что сейчас меня схватят и куда-то утянут за такую провинность. Но никто не трогал меня и я приоткрыла глаза, а затем открыла их полностью. И несколько раз моргнула с непривычки.
Вокруг толпа народу. Все стоят и смотрят, как я растянусь на площадке прямо перед ними. Я смотрю на них, а они смотрят на меня. Гул затих.
Я перевожу взгляд с одного лица на другое, а они все смотрят на моё лицо.
Слава богу за эти дни я отмыла его так тщательно, что даже увидела в зеркале, как румянятся щёки, как появляются две симпатичные ямочки, когда я улыбаюсь. И даже заметила, лицо моё не такое уж и страшное, как казалось.
Люди изумлённо рассматривали меня.
Но это продлилось всего лишь пару мгновений, потому что подбежавший слуга быстрым движением накинул на меня капюшон и, помогая встать, приказал:
- Посторонились! Следуйте за мной!
Мы с девушками сбились в кучу, пытаясь не терять из вида слугу, пошли за ним. Толпа расступилась, давая нам пройти.
Когда мы шли между этими людьми, я чётко слышала шепот и даже громкие голоса иногда выкрикивали:
- Она в красном! Она в красном!
Кто в красном?
Кажется, я как раз в красном…
Но что это означает совсем непонятно. Надеюсь, скоро узнаю.
9
Край капюшона лег так, что образовалась складка, в которую я могла видеть все, что нас окружало.
Мы пошли мимо толпы простолюдинов одетых, однако, не так как я привыкла видеть, не так как в тех краях, откуда меня привезли, а более ярко. Там откуда я родом простые люди большей частью нищие оборванцы, а если что-то имеют за душой, то одежда всё равно серых и землистых цветов. И всё вокруг серое и землистое.
А тут, простые люди, это разноцветная толпа, в одежде расписанной узорами, сдобренной вышивкой и множеством всяких украшений.
Одно уже это закладывало в душу надежду на лучшую жизнь.
Наша небольшая колона девушек в разноцветных накидках проследовала к воротам. Огромные, как мне показалось, даже гигантские, сложенные из досок невероятного размера. Какое должно быть дерево, чтобы иметь такую длину.
Мы вошли. И как только вошли, ворота со страшным скрипом начали закрываться. Пять человек огромных мужиков с одной стороны пять с другой, толкали толстые деревянные колёса. И сразу как ворота закрылись, невероятной толщины засов вошёл в такую же скобу.
