– Кости, которые ты попросил о помощи, сказали, что ты ищешь помощь? – проворчал Саймон. – Ну, не самый лучший фокус.
– Молчи, глупый обитатель равнин, – с наигранной строгостью сказал Бинабик. – В костях заключено больше, чем ты в силах понять. Читать их совсем не просто. – Он снова принялся напевать и бросил кости во второй раз. – Факел у входа в пещеру, – сказал он, но не стал ничего объяснять, а сразу предпринял третью попытку, нахмурился и втянул в себя воздух, глядя на результат. – Черная расселина. Я вижу такое сочетание костей всего во второй раз, и оба раза мы с тобой были рядом. Это зловещее сочетание.
– Пожалуйста, объясни, – попросил Саймон.
Он снова надел сапоги и пошевелил пальцами, проверяя, все ли в порядке.
– Второй бросок, Факел у входа в пещеру, означает, что мы должны искать для себя пользу в том месте, куда направляемся, – в Сесуад’ра, иными словами, в Скале Прощания, как назвала его Джелой. Из этого не следует, что там нам будет сопутствовать удача, но можно рассчитывать, что какой-то шанс появится. Черная расселина, о ней я рассказывал тебе в прошлый раз. Именно третьего броска следует опасаться, и о нем нельзя забывать. Черная расселина является очень странной и редкой комбинацией, которая может означать предательство или появление чего-то из неизвестного места… – он замолчал, рассеянно глядя на разбросанные кости, а потом быстро сложил их в мешочек.
– Ну и что все это значит? – нетерпеливо спросил Саймон.
– О, Саймон, друг. – Тролль вздохнул. – Кости не дают прямых ответов на вопросы, даже в самые лучшие времена. А в такие моменты, как в нашем случае, трактовка становится еще сложнее. Мне нужно хорошенько подумать о том, что у меня выпало, а потом предпринять новые попытки. Это первые броски за долгий промежуток времени, когда не появилась Затененная тропа, – но я не стану делать вывод, что наш путь станет проще. Как видишь, искать простые ответы у костей опасно.
Саймон встал.
– Я почти ничего не понял из твоих слов, но мне бы хотелось получить хотя бы несколько простых ответов, – признался он. – Тогда многое стало бы проще.
К ним приближался один из троллей. Бинабик улыбнулся.
– Простые ответы на вопросы жизни, – сказал он. – Это было бы магией, какой я никогда прежде не видел.
Подошедший к ним тролль, коренастый бородатый пастух, которого Бинабик представил как Сненнека, бросил подозрительный взгляд на Саймона, как если бы его рост уже сам по себе являлся оскорблением достойному поведению. Он о чем-то возбужденно заговорил с Бинабиком на языке кануков, а потом вернулся к другим троллям. Бинабик вскочил на ноги и свистом подозвал Кантаку.
– Сненнек сказал, что бараны нервничают, – объяснил Бинабик. – Он хотел выяснить, где находится Кантака, не пугает ли она их скакунов. – Очень скоро из-за скалы, находившейся в половине фарлонга, появилась серая волчица, которая вопросительно посмотрела на Бинабика. – Она по ветру от нас, – покачав головой, сказал тролль. – Получается, что бараны встревожены не из-за Кантаки.
Кантака спрыгнула с каменного карниза и через несколько мгновений оказалась рядом с Бинабиком и принялась толкать его мощной головой.
– Она тоже обеспокоена, – заметил Бинабик.
Он опустился на колени, чтобы почесать живот волчицы, и его руки исчезли в ее густой шерсти. Кантака действительно выглядела встревоженной, она постояла спокойно всего несколько мгновений, а потом повернула нос по ветру. Ее уши дернулись, как у идущей на посадку птицы, она негромко зарычала и снова толкнула Бинабика большой головой.
– Ага, – сказал он, – быть может, это белый медведь. Наступает сезон, когда они испытывают голод. Нам следует перебраться в более низкое место – когда мы покинем высоты Сиккихока, опасность станет заметно меньше.
Он позвал Сненнека и остальных троллей, и они начали собирать вещи, седлать баранов и укладывать мехи с вином в седельные сумки.
К ним подошли Эйстан и Слудиг.
– Привет, парень, – сказал Эйстан Саймону, – ты снова в сапогах. Теперь ты знаешь, что значит быть солдатом. Марш, марш и снова марш, пока не отморозишь ноги, а твои легкие не начнут жаловаться.
– Я никогда не хотел быть солдатом, – ответил Саймон, забрасывая за спину мешок.
* * *
Дружелюбная погода продержалась недолго. К тому времени, когда они разбили новый лагерь у края большого плоского уступа, звезды исчезли, и их костер стал единственным источником света под низким темным небом.
Над темным горизонтом появился серый свет, странным образом повторявший оттенки гранита у них под ногами. Отряд осторожно продвигался по очередной серии узких тропинок, шедших вдоль склона горы, которые то опускались, то неожиданно поднимались вверх. К полудню они оказались еще на одном сравнительно плоском участке, длинном покатом склоне, заваленном камнями, оставшимися после схода огромного древнего глетчера. Покрытие здесь было предательски скользким; даже баранам приходилось с трудом выбирать место для копыт, иногда они даже предпочитали перепрыгнуть через какой-то крупный камень, чтобы не ступать по мелкому гравию.
Саймон, Эйстан и Слудиг следовали за ними. Изредка кто-то из них задевал камень размером с кулак, и он падал вниз, а бараны начинали блеять и с беспокойством оглядывались назад. Такая местность была трудной для коленей и щиколоток. Прежде чем они преодолели спуск, Саймону пришлось несколько раз останавливаться, чтобы потуже затянуть тряпки, фиксировавшие сапоги.
Снегопад не прекращался, пусть и не слишком сильный, но его хватило, чтобы занести верхушки более крупных камней и заполнить все щели мелким, точно известковым, раствором. Когда Саймон оглянулся на длинный неровный склон, он увидел терявшиеся в тумане очертания верхней части Сиккихока, подобные темной тени в дверном проеме, и поразился тому, какое огромное расстояние они преодолели. А потом у него испортилось настроение, когда он подумал, сколько еще им придется пройти, пока они не доберутся до сомнительного комфорта Пустошей.
Эйстан заметил выражение лица Саймона и предложил ему мех с вином, который тролли ему подарили.
– Еще два дня до ровной дороги, парень, – сказал Эйстан, кисло улыбаясь. – Выпей немного.
Саймон согрелся глотком кангканга, а потом передал мех Слудигу. Широкая белозубая улыбка промелькнула в желтой бороде риммера, когда тот поднес мех ко рту.
– Хорошо, – сказал Слудиг. – Конечно, это не мед, к которому я привык, но совершенно точно лучше, чем ничего.
– Богом клянусь, ты прав, приятель, – ответил Эйстан.
Он взял мех у риммера, сделал большой глоток, а потом повесил мех себе на пояс. Голос Эйстана звучал немного невнятно, и Саймон понял, что тот пьет весь день. Впрочем, как еще бороться с болью в ногах и бесконечным снегом, который окружал их со всех сторон? Лучше быть немного пьяным, чем страдать от холода долгие мрачные часы.
