Когда ужин закончился и все стали прощаться, француз пожал Инге руку. Он смотрел ей в лицо со странным двойным выражением: глаза были пытливые, а рот улыбался безупречно приветливой улыбкой.
– Было приятно с вами познакомиться, – сказал француз. – Надеюсь, мы с вами скоро еще поработаем.
– Да, мне тоже, спасибо, – немного растерянно ответила Инга, глядя на свою ладонь в его руке. Она не могла понять: его слова – это традиционная европейская вежливость или она в самом деле ему так понравилась?
Поднявшись к себе в номер, она достала из мини-бара маленькую бутылочку вина и налила его себе в обычный стакан. Сев на балконе, она скинула туфли и, вытянув ноги, положила их на бетонное ограждение. Так ей не было видно ничего, кроме неба и высокого здания где-то слева. Инге, впрочем, было все равно. Она сделала глоток и положила голову на спинку плетеного кресла.
В дверь постучали, и Инга, поморщившись, пошла открывать. Обуваться она не стала. На пороге, конечно же, стоял Илья. Инга мимоходом подумала, что даже не знает, в каком он живет номере: она сама ни разу к нему не заходила.
Инга посторонилась, и Илья вошел. В руках у него была бутылка шампанского и два узких бокала, которые он держал ножками вверх. На сгибе локтя у него висел бумажный пакет.
– Я решил, что нам надо отметить эту командировку, – напыщенно сообщил Илья.
– Я уже начала, – отозвалась Инга и, продемонстрировав свой стакан, отпила из него.
– И правильно. Ты на балконе сидишь? Иди туда, я сейчас все принесу.
Инга вновь уселась в кресло и задрала ноги. Она слышала, как Илья шумит водой в ванной.
Он зашел на балкон, неся пластиковую упаковку с клубникой, и поставил ее на стеклянный стол возле Инги. На улице совсем стемнело, свет конусообразно падал из открытой двери ванной, отражаясь в глянцевых клубничных боках и каплях воды. Илья с хлопком открыл шампанское и разлил его по бокалам.
– Ну, за удачное завершение этой поездки, – сказал он, стоя.
Инга поняла, что ей тоже нужно встать, и, нехотя поднявшись, чокнулась с Ильей.
Шампанское было вкусным, а клубника – крупной и сладкой. Съев одну ягоду, Инга швырнула зеленый хвостик за ограждение балкона. Ей пришло в голову, как это несправедливо: такой хрестоматийный романтический момент – Париж, клубника и шампанское – она вынуждена проживать в компании нелюбимого человека. Даже хорошо, что они сидят на угловатом бетонном балконе, с которого не открывается никакого вида, иначе несправедливость была бы полной.
– Я должен сказать тебе кое-что важное, – заявил Илья и опустился в соседнее кресло. Инга покосилась на него, но промолчала. Ничего хуже признания в любви она уже не услышит. – Я переезжаю сюда. Мне предложили работу в парижском офисе.
Инга вытаращила глаза и села в кресле прямо. Она была ошарашена, но одновременно радость в ней взмыла ракетой.
– Когда?
– Мне надо закончить кое-какие дела в Москве. Думаю, через месяц.
– Это… великолепные новости! Я тебя поздравляю! – со всей возможной искренностью выпалила Инга. Она мельком подумала, что ей надо бы вести себя чуть сдержаннее, чтобы Илья не догадался, что она так радуется их предстоящему расставанию, но глупая улыбка не желала сходить с ее лица.
– Да… – самодовольно протянул Илья, глядя на свой бокал. В свете, тянувшемся из ванной, было видно, как в бокале кружатся золотые пузырьки. – Но это еще не все.
Инга даже немного подалась вперед, внимательно слушая.
– Они сказали, что я могу взять из своей команды того, кого посчитаю нужным. Из Москвы. И я решил, что возьму тебя.
– Что?.. – пробормотала Инга.
Илья рассмеялся.
– Тебя, Инга! Ну что, хочешь переехать в Париж?
На секунду Инга подумала: да. Конечно, я хочу переехать в Париж. Кто бы не хотел? Это все стало бы ее. Все эти мостовые, деревья, решетки, витражи в церквях, надгробные памятники, лимонное солнце по утрам, все эти круассаны в кофейнях и круглые столики – а главное, эта легкость, эта беспечность, которая здесь во всем Инге чудилась. Новая жизнь в другой стране, причем ее не нужно добиваться, что-то подстраивать, искать основания, копить деньги. Вот она, на блюдечке, достаточно только руку протянуть. Инга некоторое время созерцала внутренним взором эту возможность и чувствовала упоение, смешанное с жалостью, потому что знала, что руку никогда не протянет.
– Я понимаю, я тебя огорошил, – говорил тем временем Илья, продолжая улыбаться. Он явно наслаждался Ингиным молчанием, решив, что она лишилась дара речи. – Приедем в Москву, и тебе тоже надо будет разобраться с делами. Я имею в виду, твоими личными. Переезд все-таки дело такое. А с переводом я сам все решу. Собственно, все уже решено.
– Решено? – эхом отозвалась Инга.
Она по-прежнему сидела в кресле неестественно прямо и не шевелилась, продолжая разглядывать картины парижской жизни, которые проносились перед ней и которым никогда не суждено было сбыться.
– Ну да. Я уже обо всем договорился, они ждут нас обоих.
– Так поэтому Кристоф меня сегодня расспрашивал?
– Да. Я подумал, это удачный момент, чтобы вы познакомились. С ним придется довольно много работать. Мне в основном, но тебя ему тоже было полезно показать.
Инга наконец расслабилась и забралась в кресло с ногами. Она съела еще одну клубнику и вновь выкинула хвостик за балкон.
– То есть ты уже обо всем за меня договорился, хотя я даже ничего не знала об этих планах? – уточнила она.
Илья посмотрел на нее и поставил бокал на стол.
– Я предположил, что ты не будешь против, – насупился он. – Это редкая возможность, такую никто не упустит. Ты же не собираешься отказаться?
Инга ответила не сразу, делая вид, что увлечена выбором ягоды покрупнее. Илья тоже молчал и глядел на нее не отрываясь.
– Ну это все-таки моя жизнь, – наконец заметила Инга. – Я бы хотела сама принимать такие решения. Ты же даже не знаешь толком, что у меня в Москве. Мало ли какие у меня там обязательства и перед кем. Может, я не могу просто так…
– Ты мать имеешь в виду? – оборвал ее Илья. – Я уверен, она не будет против. Зарплата тут, конечно, выше, и перспектив у тебя будет больше в разы.
Инга неопределенно пожала плечами.
– Слушай, я не понимаю, чем ты опять недовольна? – Судя по голосу, Илья рассердился. Инге не было видно его в темноте. – Я уже и так к тебе, и эдак. Ты что, не хочешь ехать? Хочешь остаться там, в дыре? Так и скажи тогда, пока не поздно, чтобы я тут всех не уговаривал тебя взять.
Когда он сказал «там, в дыре», Ингу захлестнула волна негодования, а когда «чтобы я не уговаривал тебя взять» – еще одна, даже больше. Ей было обидно, что ее работу, да и всю ее жизнь, которую она обустраивала в Москве, он называет теперь дырой, хотя еще неделю назад сам был в нее погружен – сплетничал о коллегах, добивался расположения начальства, хвалил московские рестораны и советовался с ней, какой шкаф заказать себе в прихожую. Еще обиднее было, что он подчеркивал, как выпрашивает ее перевод, словно сама Инга была ни на что не годна и только его, Ильи, протекция могла обеспечить ей карьерный рост. Инге дерзко захотелось сказать ему прямо сейчас, на этом балконе: «Никуда с тобой не поеду! Я вообще от тебя ухожу!» – но в последний момент она поперхнулась этими словами. Это было слишком быстро. Она еще не была готова к последствиям. Ей требовалось хорошенько обдумать этот разговор и отточить формулировки.
