Телефон, лежавший на полу, звякнул. Инга лениво перекатила голову по бортику ванны и посмотрела на экран: мать. Инга улеглась обратно. Совершенно не хотелось сейчас с ней общаться. Через полминуты телефон звякнул снова. Инга недовольно цокнула и опять взглянула на экран. Илья.
Она села прямо, вытерла руку о полотенце и взяла айфон.
«Пойдем поужинаем завтра» – было написано в сообщении.
Инга довольно долго созерцала отсутствие вопросительного знака, пытаясь понять: ее скорее раздражает или восхищает такая самоуверенность. Наконец она ответила: «Ну можно» – мстительно добавив «ну», чтобы Илья не думал, будто она так уж рада приглашению.
Она ждала, что он напишет еще что-нибудь – куда? во сколько? – но Илья молчал. Инга даже засомневалась, не обиделся ли он из-за ее недостаточного энтузиазма, но тут же разозлилась на себя: сколько можно из-за него переживать?! Положив телефон на пол, она с головой ушла под воду.
Проснувшись утром, она сразу подумала, что сегодня ей что-то предстоит, хотя некоторое время не могла вспомнить что. Вроде бы что-то увлекательное. В полусне Инга перебирала события, пытаясь понять, чего так ждет, пока в памяти не всплыл Илья. Ингу неожиданно кольнуло разочарование. Это оказалось совсем не то, что она надеялась вспомнить.
За окном было тепло и слякотно, и это навевало уныние. Нехотя выбравшись из-под одеяла, Инга бесцельно бродила по квартире, то и дело замирая у окна и пялясь на свой каштан, казавшийся сейчас поникшим, как мокрая собака. Она села краситься за стол на кухне, но света было мало, и в этом сумраке ее лицо выглядело невыспавшимся и опухшим.
Была среда, а значит, день планерки. Иногда они проводили ее в переговорке, но сегодня Илья попросил всех зайти к нему в кабинет. Инга опять примостилась в углу дивана, рядом сели Мирошина и Алевтина. Галушкин и Аркаша вкатили свои стулья и уселись на них, Илья восседал за столом. Все привычно отчитывались по очереди, Илья сидел, опустив глаза, и слушал, казалось, невнимательно.
Телефон Инги, лежащий рядом на подлокотнике, завибрировал. Она вздрогнула и украдкой скосила на него глаза. Сообщение от Ильи. Инга метнула на него изумленный взгляд – он же сам всегда запрещал отвлекаться на планерке. Илья сидел с самым невинным видом и смотрел на Аркашу, который путано рассказывал о проблемах с готовящимся выпуском их корпоративного журнала. Инга осторожно, стараясь не привлекать внимание, нажала на сообщение.
«Хочу тебя прямо на этом диване».
Инга вылупила глаза. Лицу стало жарко. Оттого что сообщение пришло на виду у всего отдела, ей на одно паническое мгновение показалось, будто остальные знают, что в нем написано. Она продолжала смотреть в телефон, опасаясь встретиться взглядом с кем-то из коллег. Спокойно, сказала она себе, спокойно. Конечно, никто не знает.
Справившись с собой, она медленно подняла глаза на бормотавшего что-то Аркашу. Потом, едва слышно откашлявшись, так же медленно подперла голову рукой. Тут же ей пришла в голову мысль, что чем осторожнее и тише она двигается, тем подозрительнее выглядит. Она приняла, как ей казалось, непринужденную позу, положив руку на подлокотник. Кожаная поверхность дивана была шероховатой и прохладной на ощупь. Инга представила, как Илья укладывает ее на этот диван, и внезапно почувствовала, как от этой фантазии потеплело внизу живота. Она скрестила ноги. Посмотрела на Илью. Тот уже слушал Алевтину. На Ингу за всю планерку он даже не взглянул, но в этом неожиданно обнаружилась своеобразная пикантность. Как будто между ними была натянута невидимая нить, о существовании которой знала только Инга. Тайна будоражила воображение, и Илья, тоже облеченный этой тайной, вдруг показался ей соблазнительным. Теперь Инге было даже приятно, что сообщение пришло ей при всех, – она чувствовала свое превосходство перед ничего не подозревающими коллегами.
В шесть Илья написал, что через пятнадцать минут будет ждать ее внизу – им нужно выйти по отдельности. Инга опять ощутила прилив энтузиазма. Ореол преступности подогревал ее интерес. Она проследила, как в восемнадцать ноль семь Илья вышел из своего кабинета. Через три минуты она начала собираться. Алевтина спросила у нее что-то по работе, и Инга поймала себя на том, что ответила ей свысока, – она чувствовала себя очень значительной.
Ровно в восемнадцать пятнадцать она вышла на парковку, как Илья и сказал. Его машина мигнула фарами. Как только Инга села, Илья сразу же тронулся с места, ни слова не говоря. Они миновали шлагбаум на парковке, проехали в полной тишине несколько улиц и остановились в крохотном темном переулке. Инга перевела недоуменный взгляд с окна на Илью, но не успела ничего сказать, потому что он набросился на нее с поцелуями. Инга не успела отстегнуть ремень и теперь чувствовала себя неловко связанной, а Илья продолжал настойчиво ее целовать – впрочем, никаких других поползновений он не делал, и через минуту Инга начала скучать, не понимая, какой толк просто целоваться в машине в темной подворотне.
– Я мечтал об этом весь день, – прошептал Илья, и Инге снова пришло в голову, что он разыгрывает перед ней какую-то роль. Его трезвые поцелуи, хоть и были напористыми, к счастью, оказались не такими неистовыми, как пьяные, но говорил он при этом совершенно шаблонные фразы.
Так они целовались некоторое время – Илья демонстрировал пыл, Инга думала о том, как неудобно врезается в шею край ремня.
– Нам все же нужно доехать до ресторана, – наконец оторвавшись от нее, сказал Илья, посчитав, видимо, свой долг страстности исполненным. В голосе его прозвучало сожаление, и Инга снова подумала, что это уже перебор.
Ресторан оказался итальянским и ужасно милым внутри – скатерти в синюю и красную клетку, свечки и сухие цветы на столах, на стенах – старые черно-белые фотографии «маленькой Италии» в Нью-Йорке. Среди фотографий попадались кадры из «Клана Сопрано». Инге ресторан очень понравился, и она опять потеплела к Илье. Все-таки он оставался загадкой. Не может ведь скучный претенциозный человек любить такие очаровательные заведения. Его характер упорно ускользал от понимания.
Свидание протекало вполне мирно: Илья опять настоял на том, что сам сделает заказ, потому что хорошо знает, что «удается здесь шефу», и когда еду принесли, Инга признала, что он угадал. Они немного поговорили о работе, но вскоре сам же Илья сменил тему. От вина Инга расслабилась и, когда он накрыл ее руку своей, уже не нашла в этом ничего слишком киношного. Илья рассказывал ей о том, как учился кататься на серфе, она ему – про отца и рисование. В начале вечера, однако, Инга постоянно ловила себя на мысли, что они как будто намеренно обходят молчанием какой-то важный предмет, требующий разъяснения, только она не могла точно определить какой. Неуставность их отношений? Внезапную смену поведения Ильи? К концу ужина Инга решила, что все дело было в том, что она никак не могла составить о нем четкого представления, но после пары бокалов эта проблема перестала быть существенной.
В полдесятого Илья попросил счет и сам его оплатил – на этот раз Инга даже не потянулась за кошельком. Они вышли на улицу. Похолодало, изо рта шел пар, однако мороза не чувствовалось.
