– Да почему ты у меня спрашиваешь, я откуда знаю? Наверное, пришли это устанавливать как раз. Этот в куртке, наверное, из розыска.
– Но ведь если бы его… убили, – сказала Инга, перекатив слово во рту. Оно оставалось чужим. – Если бы его убили, то тело бы уже нашли?
– Не факт, – пожал плечами Аркаша. – Вот у нас однажды…
– Только не очередная история про соседа! – взмахнула руками Мирошина.
Аркаша посмотрел на нее с неожиданной злобой и упрямо продолжил:
– У нас однажды в деревне, откуда моя мама родом, был случай. Мужика убили и скинули в прорубь. Так до весны и не нашли.
– Но сейчас не зима, – недоуменно заметила Алевтина, словно всерьез примеривала такое развитие событий на Илью.
– Ну я для примера. – Аркаша сегодня был явно не в духе. – Просто говорю, что могут не найти.
– И что тогда делают?
– Да ничего, наверное. Если тела нет, то и дела нет.
– Ой, давайте перестанем об этом говорить, – захныкала Мирошина. – Найдется он. Никто его не убивал!
– А может, он покончил с собой? – задумчиво сказал Галушкин.
Алевтина тут же взвилась:
– Типун тебе на язык, что ты такое говоришь! Илья? Покончил с собой?
– Ну не знаю, у него последние месяцы были не из легких. – Галушкин бросил мрачный взгляд на Ингу.
Повисло молчание.
– По-моему, Илья не сильно страдал в последние месяцы, – отчеканила Инга. Она чувствовала себя по-настоящему задетой тем, что кто-то мог посчитать жертвой Илью, а не ее. – Как по мне, он отлично себя чувствовал. В отличие от меня, например.
Они впервые прямо говорили о произошедшем, но развиться этому разговору не дала Алевтина, которая обернулась и отрывисто сказала:
– Да хватит уже собачиться. Тут дело посерьезнее. – И все опять замолчали.
Чуть позже к ним в отсек зашла начальница отдела кадров и попросила Алевтину пойти с ней. Инга видела, что они скрылись в переговорке. В ней предусмотрительно были опущены жалюзи, чтобы из опенспейса туда никто не заглядывал.
Алевтина вернулась очень быстро. Лицо у нее было расстроенное.
– Ну что? – встревоженно спросил Галушкин.
– Да ничего. Такое впечатление, что им вообще без разницы.
– Что спрашивали-то?
– Инга, пойдемте со мной, – сказала начальница отдела кадров, снова возникнув на пороге их отсека.
Инге ужасно не хотелось идти, пока она не услышит, что спрашивали у Алевтины, но та словно воды в рот набрала и, видимо, ждала, пока кадровичка уйдет. Инга неохотно встала и направилась в переговорку.
В ней горел свет, в тесном помещении казавшийся более ядовитым, чем в опенспейсе снаружи, а за столом сидел человек в кожаной куртке, похожий на хорька. Полицейских в форме не было.
– Капитан уголовного розыска Исаев, – представился он, когда Инга села, щурясь. – А вы у нас кто?
Инга назвалась. Хорек медленно провел ручкой вдоль распечатанного списка, лежащего перед ним. Ингина фамилия оказалась в самом конце. Он поставил напротив нее плюс. Инга успела заметить, что плюсов пока немного.
– Вы давно работаете?
– Скоро год.
– И все время работали с потерпевшим?
Ингу удивило это слово. Они ведь не знают, что случилось с Ильей. «Потерпевший» еще и звучало неприятно – формально, безучастно. Наверное, это расстроило Алевтину. Они искали не Илью, а абстрактного среднестатистического человека, единственной отличительной особенностью которого была его пропажа. Инга парадоксальным образом почувствовала обиду за Илью, но следом, конечно, радость. Незаинтересованность полицейских была ей на руку.
– Да, все время.
– В каких отношениях вы с ним состояли?
Инга сразу напряглась, заподозрив подвох, но постаралась ответить спокойно:
– В основном в рабочих.
– В основном? – Хорек изогнул одну бровь. Он, наверное, думал, что это придает ему вид более мужественный и дерзкий, но, по мнению Инги, так он выглядел только комичнее. Она знала, что ей следует вести себя осторожно, но не могла заставить себя всерьез относиться к этому крохотному тщедушному человеку в куртке не по размеру.
Она переменила позу, положив одну ногу на другую, и сразу вспомнила знаменитую сцену из «Основного инстинкта». Это, впрочем, заставило ее внутренне поежиться. Воображать хорька на месте Майкла Дугласа не очень льстило самолюбию.
– Мы некоторое время встречались. Но расстались несколько месяцев назад.
– А, так это вы. – Хорек, кажется, обрадовался. – Мне про вас говорили.
Вообще-то Инга не знала, зачем в ответ на его предыдущий вопрос добавила «в основном». Едва произнеся это, она сразу прикусила язык – ее стратегия ведь заключалась в том, чтобы не проронить лишнего слова. Однако теперь она подумала, что так даже лучше. Если бы она умолчала об их отношениях с Ильей, а хорьку уже доложили, это могло бы выглядеть подозрительно. Инга мысленно похвалила себя, хоть это и была случайность.
– Мне говорили, вы еще обвинили его… как же это слово… – Хорек зашуршал бумажками. – А, вот! В харассменте. Придумают же.
– Я обвинила его в неподобающем поведении, – с расстановкой произнесла Инга, не сводя глаз с пальцев хорька, энергично копающихся в записях.
– В чем оно выражалось?
– Он был моим начальником и, когда мы расстались, стал постоянно ко мне придираться. Я довела это до сведения руководства.
– Почему вы говорите «был»?
– Что?
– Вы сказали «был моим начальником». В прошедшем времени.
Инга оторопело на него посмотрела. Через нее волнами прошла целая гамма чувств: от возмущения, что ее ловят на слове, до злости, что она так сглупила.
– Ну, судя по тому, что он сбежал, он больше не мой начальник. А вы думаете, он вернется?
– Не знаю. А вы?
– Понятия не имею, – как можно презрительнее фыркнула Инга и, опять сложив руки на груди, переменила скрест ног.
– Вы полагаете, что он сбежал?
– Я же говорю, я не знаю. В последние месяцы мы не общались с ним, кроме как по работе. Не представляю, что происходило в его жизни и что он собирался делать.
Инге казалось, что ее слова звучат ужасно неубедительно, и поэтому ей хотелось стараться вдвойне, повторять и повторять, как заклинание, одну и ту же мысль: она ничего не знает, она с Ильей не общалась. Ей нужно было заставить хорька в это поверить. При этом краешком сознания Инга понимала, что эта старательность не помогает, а даже наоборот, выдает ее нервозность.
– Так, вернемся к вашим отношениям с пропавшим. Вы встречались, потом расстались, и расстались плохо, я правильно понимаю?
