Дни постепенно превратились в набор одинаковых мыслительных циклов, до того коротких, что, прокручивая их в голове по сто раз, Инга к вечеру уставала до изнеможения. Уйти с работы или остаться. Любое решение уже принесло бы облегчение просто потому, что остановило бы заевшую пластинку в ее голове, но когда Инга почти убеждалась в верности одного из вариантов, второй тут же казался ей то более легким, то более правильным, и пластинка запускалась по кругу.
Выходные Инга провела дома, то принимаясь плакать от одиночества, то боясь выйти на улицу, чтобы не встречаться с людьми, а вечером в воскресенье поняла, что так и не озаботилась причиной не ехать на тимбилдинг.
На следующее утро Инга вышла из дома с безнадежностью осужденного на казнь, добралась до офиса и смиренно села в арендованный автобус.
Дорога туда напомнила Инге поездку на школьную экскурсию с той существенной разницей, что она, всегда самая популярная девочка в классе, сейчас впервые в жизни очутилась на дне социальной иерархии. Инга заняла место у окна в середине автобуса, а дальше с немым изумлением наблюдала, как люди, едва скользнув по ней взглядом, слегка ускоряют шаг и садятся к кому-то другому. Автобус был полупустым, и в конце концов кресло возле нее так и осталось свободным. Инга отвернулась к окну, пытаясь скрыть в очередной раз набежавшие слезы. Ей даже не столько было обидно, что никто не сел рядом, сколько ужасала перспектива провести со всеми этими омерзительными бессердечными людьми целых два дня.
Из хвоста автобуса до Инги то и дело доносились взрывы хохота. Там, как это всегда и бывает, собрались главные нарушители спокойствия. Девушка на кресле впереди читала. Инга вставила наушники и смотрела на стену деревьев за окном, отделенную от дороги черно-белым ограждением. Никого из своего отдела она в автобусе не видела, но автобусов было несколько, так что остальные наверняка договорились заранее и сели в другой – только Ингу, конечно, не стали предупреждать.
Пансионат оказался группой деревянных домиков, рассыпанных по лесу. Сначала все направились в один. Отстояв там огромную очередь, каждый получил ключ от номера. Инга с трудом отыскала свой домик – они все были одинаковые, дорожки причудливо петляли вокруг. Обстановка в комнате была спартанская – две узкие кровати, стол и стул, деревянный шкаф, у которого оказалась сломана одна дверца, ванная чистая, но не новая. Окна выходили на лес. Впрочем, тут везде был лес. Чуть в стороне виднелась небольшая беседка.
Ее соседки пока не было, и Инга уже с надеждой подумала, что, может быть, ее и тут оставят в одиночестве. Однако не успела она разложить вещи, как дверь открылась и на пороге показалась женщина лет сорока. Лицо ее было знакомым, но Инга не помнила, в каком отделе она работает и как ее зовут.
Увидев Ингу, женщина помедлила в дверном проеме, но в следующую секунду вошла и сдержанно поздоровалась.
– Нина, юридический, – сказала она, протянув руку.
Инга попыталась ее пожать, но едва коснулась Нининой ладони, как та ее тут же отдернула.
– Инга, внешние коммуникации.
– Я вас узнала.
Инга поняла, что за этими словами скрывается исчерпывающая осведомленность, и замолчала.
Через пятнадцать минут они вместе вышли из номера. Нина обещала показать дорогу к главному дому, куда им всем следовало прийти после заселения. Места вокруг были живописные: повсюду покосившиеся деревянные лесенки, скрипучие мостики, заболоченные пруды. Все выглядело таким же несовременным, как и обстановка номеров, но если комната наводила на Ингу уныние, то снаружи такое очарование запустения радовало глаз.
Главный дом прятался среди деревьев, но узнать его оказалось просто – он был огромным. По форме он напоминал не избушку, как остальные, а скорее корабль с множеством лестниц, открытыми террасами и рядами окон, блиставших на солнце. Дом нависал над обрывом, как будто вот-вот должен был соскользнуть с него и пуститься в плаванье. Внутри царил полумрак и приятная прохлада. На первом этаже столовая, сказала Нина, махнув рукой в сторону двухстворчатых дверей. В каждой створке было небольшое круглое окно на уровне лица, что еще больше усиливало сходство с кораблем. Проходя мимо, Инга заглянула в окошко: столовая была ослепительно белой, с белыми скатертями на столах и белыми стульями. Окна были открыты, и длинные белые шторы надувались от ветра.
Инга с Ниной поднялись на второй этаж в просторный зал, уже забитый людьми. Нина тут же куда-то ускользнула, а Инга, найдя глазами Аркашу, направилась к нему. Весь ее отдел сидел там же. Заметив Ингу, все замолчали, потом кивнули ей. Алевтина убрала свою сумку со стула, освобождая Инге место.
Сначала долго и очень нудно выступал Кантемиров, говоря что-то о вызовах, предстоящих компании, и о том, как важно сохранять сплоченность и быть настоящей командой. Инга взяла лежащий перед ней блокнот с ручкой и принялась рисовать узоры.
Потом столы и стулья подвинули к стене и начали тренировать ту самую сплоченность. Всех в случайном порядке разбили на группы, вручили каждому по карточке, на которой была нарисована бессмысленная, а на Ингин взгляд – отчетливо шизофреническая картинка. Нужно было объяснить своим товарищам по команде, что на ней изображено, не показывая сам рисунок. Картинки были каким-то образом связаны, и требовалось найти человека, чья карточка предваряет твою, и человека, чья карточка за твоей следует. Побеждала команда, первой сумевшая выложить карточки в порядке, образующем связную историю. У Инги была нарисована лестница в небо, слоны на длинных ногах и падающий вниз головой мальчик в тельняшке в ярко-красную полоску.
Суть игры была очевидна: нужно было как можно больше общаться. Этого Инге категорически не хотелось. Саму идею таких тренингов она считала глупой, но в ее нынешнем положении она казалась и вовсе самоубийственной. Поэтому Инга объявила молчаливый бойкот: отошла в сторону и наблюдала за своими коллегами, скрестив руки, с выражением мрачного презрения на лице. От всего этого сходство со школьными годами только усиливалось. Инга понимала, что ведет себя как ребенок, но присоединиться к хохочущим коллегам ей мешали упрямство и страх.
Через пять минут оказалось, что стоять в стороне еще глупее, чем играть. Пока остальные метались по залу, смеялись, выкладывали подошедшие пары карточек на полу, она одиноко дулась в углу. Ей уже хотелось, чтобы кто-нибудь к ней подошел – персональное приглашение позволило бы ей, не потеряв достоинства, влиться в игру, но Ингу словно не замечали. Она вполне допускала, что на нее в самом деле просто не обращают внимания, но голос в ее голове нашептывал ей, что это намеренно. Никто не хотел с ней знаться. Все старались ее изгнать. Глаза у Инги защипало.
Победила команда, в которой был Илья. Инга заметила его, только когда одна из групп взорвалась криками и торжествующе вскинула руки. Он стоял в центре и улыбался. Потом цельную историю сумели сложить и остальные. Инга подошла и незаметно положила свою карточку в цепочку других без всякого смысла, просто чтобы ее не обвинили в том, что, простояв столбом, она саботировала игру. Ее команда, впрочем, так и не успела справиться с заданием за отведенное время.
