– Нет, тетя, – вздыхает Пэт. – Суссекский пудинг я тоже не пробовала и вряд ли попробую.
– Хочешь, я попрошу здешних поваров как-нибудь приготовить его для нас в качестве угощения? Тебе понравится. Они всегда с удовольствием выполняют специальные заказы.
– Нет, нет. Я пришла сюда не о пудингах беседовать! Мне необходимо поговорить с тобой о доме и семейном фонде.
Для Эвелин это не открытие, но она просто смотрит на Пэт и затем гладит ее по рукам, словно утешает:
– Знаю, дорогая. Ты мне очень помогаешь. Но я теперь, как ты видишь, редко куда хожу. Не сомневаюсь, ты примешь верное решение.
– Да, видимо, придется, – снова вздыхает Пэт, выпрямляя спину, – раз эта обязанность лежит на мне.
С минуту она покусывает губу, потом говорит:
– Мне бы не хотелось ставить семью в неловкое положение. Я пытаюсь действовать деликатно. Относительно земли и надворных построек решение принять было нетрудно, но вот сам дом – это совершенно другое дело. Там столько личных вещей. Я просто обязана все просмотреть. И в отношении некоторых… в отношении некоторых я просто в растерянности, поэтому я так беспокоюсь о ключах.
Она встает, наклоняется к тете, целует ее, собираясь уходить:
– Что ж, если иначе нельзя, значит, придется ломать замки. Жаль, конечно. Этот книжный шкаф стоит немало.
В ту минуту, когда она собирается уйти, появляется Даниэлла в белой поварской униформе. Держа под мышкой планшет с меню, она улыбается Пэт, а та ей говорит:
– Я слышала, сегодня у вас опять был очень вкусный обед. Но вы не идите у нее на поводу, а то она вас еще заставит готовить пудинги по старинным рецептам.
– У миссис Т-К для ее возраста просто отменный аппетит, – отвечает ей Даниэлла с улыбкой. – И ей все время рыбу подавай. Сегодня она опять брала рыбное блюдо.
Улыбка угасает на губах Пэт, она переводит взгляд с Даниэллы на Эвелин:
– Но ты же сказала, что на обед ела курицу?
– Нет, – заявляет Эвелин. – Я ела рыбу. Так и знала, что ты меня не слушаешь. Ты никогда меня не слушаешь.
Глава 6
17 апреля 1940 г.
Дорогой мой, любимый!
Прости, если тебе кажется, что я чуть-чуть сердита на тебя. Просто очень трудно сохранять жизнерадостность, ведь я понятия не имею, где ты, что делаешь. Я очень стараюсь не унывать, но порой воображение рисует мне жуткие картины, и я лежу полночи без сна, в страхе, что больше никогда тебя не увижу. Да, я понимаю, что нужно мыслить позитивно, и я пытаюсь, очень пытаюсь и, конечно, просто хочу, чтобы эта проклятая война скорее закончилась и ты вернулся ко мне целым и невредимым.
Наверное, я растревожилась из-за того, что ты рассказал мне в Илфракомбе, где в прошлом месяце мы провели два благословенных дня твоего отпуска. Не волнуйся, я не стану повторять это в письме, иначе цензура и вовсе на тебя ополчится, начнет вымарывать строчку за строчкой в твоих письмах. Просто хочу напомнить, как ты сказал, что тебя и твоих товарищей крайне беспокоит, что «некий человек» играет вашими жизнями. Он считает, что «цель оправдывает средства», сказал ты, но тут я просто не могу согласиться. Если вас без необходимости подвергают риску (да, я понимаю, что война – опасное предприятие и потери неизбежны), значит, «этот человек, имени которого нельзя упоминать» слова доброго не заслуживает. Да и как я могу уважать его, дорогой, если он столь вольно распоряжается жизнью моего драгоценного супруга? Я просто надеюсь, что ты ради всех нас сумеешь его образумить. Я понимаю, ты не вправе сообщить мне, чем конкретно ты занимаешься, но, по моим догадкам, ты со своими товарищами выполняешь самые опасные сверхсекретные задания.
О боже, что-то я совсем разнылась, да? Дорогой, обещаю, больше не буду скулить. Просто я хочу, чтобы ты знал: я думаю о тебе ежечасно и с нетерпением жду твоего благополучного возвращения. Ты обязан остаться в живых и вернуться ко мне, и потом мы начнем претворять в жизнь все наши чудесные планы. Ты будешь заниматься лошадьми, я – своим садом. Со временем у нас появится парочка маленьких помощников. Поэтому, пожалуйста, береги себя, дорогой, и возвращайся ко мне в добром здравии.
Преданная тебе твоя жена Эви.
P.S. Я люблю тебя.
Глава 7
Миссис Т-К
20 октября 2016 г.
Как знать?
Опять она за свое. Розмари Дженкинс. Сидит в углу и верещит. Убалтывает посетительницу. Похоже, это одна из волонтерш, что помогают устраивать музыкальные вечера. Розмари рассказывает ей про свою молодость, которая пришлась на годы войны. До Эвелин доносятся лишь обрывки ее откровений, но суть разговора ей ясна.
– Не может быть! – охает посетительница.
– Да-да. Даже заикаться о том было нельзя, – говорит Розмари. – Никому из нас. Мы все дали подписку о неразглашении государственной тайны. Нас отдали бы под трибунал, а, может, и расстреляли бы, если бы мы не держали языки за зубами.
Она хихикнула:
Но не думаю, что теперь, учитывая мой возраст, у меня возникнут неприятности. Память у меня уже не та, что раньше. Я толком и не помню, кому и что говорила.
Они обе смеются.
– Так где вы работали?
– Сначала в «MI 5»
[7], в Лондоне. Первыми они меня завербовали. Потом перешла на службу в «MI 6»
[8].
– Ух ты, как интересно! И чем же вы там занимались?
– Ничем особенным, – качает головой Розмари. – Мне кажется, пользы от меня было немного. Мы в основном бумажки перебирали.
– Ой, не скромничайте. Наверняка не только бумажки.
Розмари, наклонившись к ней, понижает голос:
– Ну да, во время войны я вела наблюдение. В ту пору в Лондоне было много пришлых людей.
В подтверждение своих слов она энергично кивает, и ее любопытная гостья в предвкушении новых откровений раздвигает губы в алчной улыбке:
– А я имела большие связи, и меня приглашали на все посольские приемы. Я слыла светской красавицей.
Эвелин, слыша все это довольно отчетливо, думает про себя: вот глупая баба. Не следовало бы Розмари распространяться о своей службе в разведке. Сама Эвелин будет молчать как рыба. Бывших разведчиков не бывает. Если ты поклялся хранить это в тайне, значит, должен хранить это в тайне всю жизнь наряду со всеми остальными секретами. Пожалуй, стоит пройти за креслом Розмари и шепнуть ей на ухо: «Закон о предательстве». Интересно будет посмотреть на ее реакцию.
