Покровский обрадовал Птушко, что миссия его окончена, ибо чебурашка найден.
– Ух! Прямо как в рассказе «Честное слово». Вы меня с поста снимаете! А кто он? Молчу-молчу.
– А правда, что анекдоты про Штирлица специально в КГБ сочиняли, чтобы не было к апрелю новых анекдотов про Ленина? – спросила Настя Кох, пока ждали на стоянке такси.
– Это тебе кто рассказал?
– Лапин, знаете? Новый майор. Дядя Лены Гвоздилиной.
– Дядя?!
– Да, он дядя ее. Вы не знали?
Покровский не знал.
Приехали на Петровку, Жунева нет, Покровский спустился в столовую, съел морковный салат, стакан сметаны, пирожок с капустой (сухой, не доел). Обратил внимание, что Чуров, не дождавшись в лотке у раздачи маленьких ложечек, взял для своей сметаны большую. Напомнил Ивану Сергеевичу про подполковника Сиднева, который все ел ложкой, а тот, оказывается, созванивается с Сидневым, не забывает. Сиднев увлекся на пенсии рыбками, три аквариума завел. Покровский представил, как Сиднев из аквариума рыбок ложкой вылавливает… врасплох. В кабинете на столе большой конверт из архива – номер «Огонька» с интервью академика Харитонова об автопробеге. Ну да, как и говорили: ВАЗ выпустил миллионные «Жигули» в 1973-м, устроил автопробег, привлек знаменитостей. На ВАЗе по странам СЭВ! Академик Харитонов с сыном, сменяя друг друга за рулем ослепительно белой модели, домчали от Москвы до Берлина за два дня. С ветерком! Открыты братские границы для «Жигулей» – ну, это журналистская метафора. Границы, конечно, не открыты, но… Интересная, кстати, тема!
Заглянул к экспертам: вот те нате, Чернецов в томате. Да, как и сказал Голиков, и вторая икона фальшивая. А краска та же самая – в одной мастерской изладили обе копии. Хорошо. Но где оригинал? И был ли он? Можно ведь просто стилизовать икону в похожем стиле.
Расположился под фикусом, долго листал записную книжку. Очень далеки все знакомые от волшебного мира религиозной живописи… Ага, вот юристконсульт Ефремов, не самый близкий товарищ, но парень хороший и понимает кое-что в антикварах. Сразу ответил на звонок, не отказался пересечься прямо сегодня, отлично. Договорились ближе к вечеру покалякать в «Софии».
Жунев появился, сидел мрачный. Покровский догадался: давление из ЦСКА? Пришлось брать выше: Подлубнову звонили из Министерства обороны, интересовались судьбой Бадаева. Выразили уверенность, что в его отношении соблюдаются все меры социалистической законности.
– Смотри, как сразу Голиков вздрючился, – сказал Покровский. – Но ты знаешь ведь уже про экспертизу?
Жунев знал, конечно. В то, что Голиков мог Бадаева обмануть с иконой, он сразу не верил. Столько лет предан. Проще заплатить ему немножко, чем кидать. А теперь вот пытается Голиков Бадаева защищать.
– За себя боится Голиков! Если в иконе замазан, так вообще… Да и без того боится: Бадаев много про махинации знает. Говно в том, что они звонят по всем инстанциям. Проверяющие нагрянут, Бадаева придется им показывать. Он начнет заявлять…
– Наклевещет, что невежливо разговаривали, – предположил Покровский.
– Это ладно, кто ему поверит. Другое плохо: потребуют отпустить или предъявить обвинение, а мы не готовы.
– Так не надо было его задерживать!
– Иди ты знаешь куда, Покровский!
– Куда?
– А вот, кстати, со Скаковой новости.
Ну? Хватит уже вроде со Скаковой-то.
Оказалось, что постовой милиционер рано утром видел, как из двора тети и дяди Козлова украдкой выскочил, мелко оглядываясь, какой-то парень, на оклик не остановился, а припустил и исчез. По приметам похож на Козлова. Чуть позже местные менты зашли к дяде-тете, те насмерть перепугались, утверждали, что Генка не появлялся. Подозрительно?
– Ни хрена не подозрительно, – сказал Покровский. – Не наш клиент, бегает по огородам по каким-то мелким делишкам.
– Согласен, не наш, – вздохнул Жунев. – Но придут проверяющие. У нас нить на Козлова, а мы мало того, что не идем по нити, мы еще и прямой сигнал игнорируем. Надо проверять, короче. Ты чем занят?
– По иконе пытаюсь шарить. Договорился уже сегодня попозже.
– Может сгоняешь пока на Беговую, а? Давай уж добьем тему.
Покровский вздохнул. Спросил, не хочет ли Жунев узнать, чем закончилась поездка к джигиту. А Жунев, оказывается, уже успел все выспросить у Кравцова, информацию переварить и забыть. Сейчас бы на Беговую…
Ладно.
Покровский удачно был небрит и взлохмачен, попросил еще Марину Мурашову нарисовать ему под глазом синяк, взял у Ивана Сергеевича одежду – парусиновые штаны, старые свитер, куртку, кепку.
– Кто? – спросила тетка Козлова из-за двери.
– От Генки! Он книгу забыл!
Слово «книга» было призвано убедить тетку, что тут какая-то путаница скорее, чем опасность. Помолчала некоторое время. Потом:
– А Геннадия нет. Он к товарищу уехал на дачу, а куда не знаю.
– Да это я товарищ, я, – захрипел Покровский. – Саша, друг его. Он сегодня ночью приезжал за книгами. Зеленую забрал, а синюю, говорит, забыл на столе у себя!
Тетка замолчала. Осмысляла. Потом:
– Не было у него книг никогда!
– Да это мои! – хрипел Покровский. – Мои книги-то! Нужны срочно на даче. Синяя и зеленая. Генка специально за ними ночью приезжал, а одну не привез, забыл!
– А что он сам тогда опять не приехал? – спросила тетка.
– Да я на машине все равно в Москву ехал. Сосед мой, Мишка Фридман, ехал в Москву, и меня прихватил, – вот так пригодилась еще машина Фридмана, хотя и не сама по себе. – Ему надо все равно, Мишке, в вечернюю школу, а потом к тестю.
Обилие бессмысленной и потому правдоподобной информации сыграло свою роль.
– Не видала я книг-то у него. Могу глянуть.
– Да вы у него на столе посмотрите, синяя! Дайте мне ее просто! Дверь даже не открывайте. Просто синяя книга, он ночью зеленую взял, а эту забыл.
– Щас, – недовольно сказала тетка. Закрыла дверь, шаги удалились.
Потом приблизились. Дверь открылась. На цепочке, конечно.
– Ничего там нет!
– Алевтина Петровна, – сказал Покровский другим, нормальным своим голосом и вышел на свет. Теперь Алевтина Петровна его узнала. – Был, значит, Геннадий ночью. Вы цепочку-то снимите.
Отпираться было бесполезно, да и своего собственного смысла Алевтина Петровна в этом явно не видела. Сказал племянник молчать, ну и молчала, а если он сам себя где-то засветил, тут она не виноватая.
Но не знает она, не знает, на какой он даче. Вчера да, появился, поздно, заполночь. Секретно, сказал. Сказал, что взять кое-что надо. Но книг у него не было.
Пол нещадно скрипит, из старых паркетин торчат гвозди, дряхлая мебель. Облезлая табуретка с наимерзейшим усовершенствованием, с дыркой в форме рожка посередине седалища, чтобы удобно было переносить. Покровского всегда тошнило при виде такой конструкции.
