– Ох ты. Прости нас, пожалуйста.
– Спрашивается, почему я должна кричать.
– Мне кошмарно жаль.
– Очешуенное местечко для пикника.
– Если хочешь узнать мое мнение, Линор, это место надо или зачищать, или расширять. Господствующая туристичность сводит на нет любые его микроскопические достоинства.
– Да и люди на таком солнце пахнут так себе, я заметила.
– Забудь про запах. Ты здесь, чтобы сосредоточиться на потенциальных бабушкиных знаках.
– Каких еще знаках, Рик? Мне искать Линор, которая то ли карабкается на дюну, то ли скользит с нее, и всё из-за игры, которую братец придумал, потому что был обдолбанный? Зря потраченное время. Не понимаю, что за муха тебя укусила. Зачем ты меня сюда потащил.
– Очевидно, Ланг и его анусоглазый Санчо Панса тоже где-то тут. Шныряют, эт цетера.
– Откуда ты знаешь, где должны быть Энди и Обстат?
– Я знаю то, что знаю.
– Слушь, Рик, насчет тяги к знаниям: я думаю, нам надо просто поговорить, прямо здесь, обстоятельно.
– Я умоляю тебя сперва поумолять меня насчет истории.
– Да сдалась тебе эта история!
– …
– Слушь, ты, наверно, забыл, что я теперь обязана их читать. По работе. Когда я не работаю, я предпочитаю все-таки не работать.
– Тебя призовут не оценивать, но всего лишь насладиться. Вовлечься, увлечься и развлечься. Вот увидишь, это весьма увлекательно и развлекательно.
– Рик, дело в том, что нам правда надо поговорить. Перед тобой человек в растрепанных чувствах. Нам правда нужен долгий разговор.
– Я почти убежден, что эти проблемы можно рассмотреть, а то и разрешить в контексте подразумеваемой истории.
– Реально сомневаюсь.
– Просто гляди в оба и ищи таящихся старушек, а я тогда приступлю.
– То есть ты решаешь, каким будет разговор, которого хочу я. Просто вот суперически.
– Это история о человеке, которого считают самым феноменально успешным дантистом-теоретиком двадцатого века.
– Дантист-теоретик?
– Это ученый, который специализируется в теоретической стоматологии и чрезвычайно абстрактных умозаключениях на основе эмпирических случаев, как-либо связанных с зубами.
– Чудесно.
– Помнишь подсластитель, который одно время был определенно вездесущим? «Супра-Свит»? Его еще вдруг убрали из всех супермаркетов, когда обнаружили, что из-за него некоторые женщины рожали детей с антеннами и клыками, как у вампиров?
– Уж как забыть.
– Нашего героя, дантиста-теоретика, как раз и считают тем, кто раскусил антенно-клыкастую проблему, исследуя ее типа как бы с зубовного конца и прослеживая цепочку вплоть до повсеместного и злокачественного подсластителя.
– Иисусе, Рик, глянь на эту толпень. Ну и как через нее прорубиться?
– Они всего лишь ждут челночного транспорта во внутреннюю глушь. Он почти здесь – видишь пылевое облако? Может, переждем вот тут, под статуей, в тенечке…
– Отлично помню эту статую, как же. Терпеть ее не могу. Типа Цузатц пытался выставить себя богом Пустыни или чем-то около. Буэ.
– В общем, герой истории – дантист, теоретик и виртуоз.
– Ах-ха.
– А во время, свободное от, еще и чрезвычайно компетентный и опытный скаутмастер.
– …
– Из «Бойскаутов Америки»
[161].
– Поняла.
– В юности он и сам был феноменальным скаутом: Новичок в девять, Скаут Первого Класса в одиннадцать, Звезда, Жизнь, потом уже и Скаут-Орел в изумительные четырнадцать лет. Изумительные для его эпохи, по крайней мере. Можем отметить для примера, что, прежде чем мой сын, Вэнс, вышел из скаутов, он был Скаут-Жизнь, это предпоследний вид скаутов, в двенадцать.
– Как мило с его стороны.
– Но фокус в том, что дантист-теоретик был скаутом столь примерным и преданным скаутизму вообще, что, покинув ряды скаутов по возрасту, он тут же развернулся и стал скаутмастером, по-прежнему обучаясь теории зубоврачевания. Это было двадцать лет назад, откуда следует, что в настоящее время дантисту уже за сорок.
– …
– И вот однажды летним днем дантист упражняет свой скаутский отряд в ориентировании по компасу и без в дремучих и безлюдных внутренних зонах хвойных лесов, покрывающих, как ты, вероятно, знаешь, обширные части штата Индиана. Вся история разворачивается в Индиане.
– …
– И дантист играючи ведет скаутов по лесу, готовя их к экзаменам на почетную нашивку лесоруба, и вот в дремучейшей и безлюднейшей внутренней зоне дантист и его скауты набредают на истощенного и осунувшегося мужчину, одетого во все фланелевое, с многодневной бородой и ярко-красными глазами, с засохшими вокруг рта белыми остатками сосновой смолы, и мужчина сразу же испускает стон и лишается чувств на руках Скаута-Звезды; рядом – осунувшаяся, но все еще до боли прекрасная женщина, в платье, пребывающем в жалком состоянии, и женщина тут же кидается, всхлипывая, на шею дантиста-теоретика и вопит, что она спасена. Женщина говорит дантисту, что они с ее потерявшим сознание товарищем, который еще и, как выясняется, ее психотерапевт, много дней назад заблудились в безлюдной внутренней хвойной зоне, что взятый психотерапевтом блокнот на магнитной застежке испортил их компас и что они сутками плутали, неуклонно теряя надежду и подпитываясь, чтобы выжить, ужасно тошнотворными белыми потеками сосновой смолы, которая, куда ни кинь взгляд, коркой застыла на деревьях. Все это женщина говорит дантисту, пока они пристально смотрят друг другу в глаза и повсюду вокруг них бегают туда-сюда предвкушающие нашивки скауты, всячески излучая Умение Жить В Дикой Природе, ставя и снимая палатки, раскладывая изощренные многоярусные костры, обеззараживая воду таблетками пантоцида и оказывая не приходящему в себя психотерапевту любые формы первой помощи, какие ты только можешь вообразить. И вот, если мне будет позволено для экономии времени привлечь немного контекста, делается ясно, что женщина и психотерапевт выбрались в леса Индианы по якобы психотерапевтическим причинам, что женщина страдает от сделавшего ее почти инвалидом невроза, по условиям которого ей нужны постоянные и неимоверные сексуальные интерес и активность, чтобы как-то сдержать буйную паранойю и чувство потери трехмерности.
– Пошли. Автобус стоит. Толпа почти вся уже в нем. Давай выйдем из тени.
– Ты все поняла?
– Дантист, скаутмастер, почетная нашивка, спасение, женщина с проблемами мерности. Есть контакт. Но, Рик, правда, я бы предпочла поговорить.
