– Чем он сейчас занимается?
– Понятия не имею. Думаю, вернулся в Пенсильванию или откуда он там. Он реально сбрендил, в колледже.
– Сбрендил – как? Может, подхватил столбняк, когда принуждал людей расписываться у себя на заду, или что?
– Не очень-то ты добра, Линор, – сказал Ланг. Сел и нагнулся, чтобы взять с пола стакан теплого вина. Линор глядела на его спину, пока он пил. – Просто реально сбрендил. В общем, оставался все время в своей комнате. И я имею в виду – все время. Ни с кем не встречался, не говорил. Просто запирался в комнате, сидел за закрытой дверью.
– Ну, это не то чтоб совсем страшно, – сказала Линор. – Многие сторонятся других людей. Многие подолгу сидят в своих комнатах. Я в колледже подолгу сидела в своей комнате.
Ланг обернулся, покачал головой:
– Ага, но, когда доходит до того, что ты типа писаешь в пустые пивные банки, чтобы не выходить из комнаты даже в туалет в бляцком коридоре, тогда это реально плохие новости, как по мне.
– Не могу ничего возразить.
– Он стал стремным. Жутким.
– Может, слишком часто бился головой об стены.
Ланг ухмыльнулся Линор сверху вниз.
– Только ты не знаешь, что он стал основателем целой традиции. После него все стали биться головами об стены. Он стал типа легендой к нашему последнему курсу. Не думаю, что народ вообще соображал, что это тот самый, который все время сидит у себя в комнате. Я думаю, все думали, это кто-то еще.
Линор подумала о большом Наффе Дихерансе: вот он один в своей комнате. Иногда перейдет с места на место. Сходит в туалет в пивную банку. Она помнила его задницу и как он теребил волосы Сью Шо, а та плакала.
– Он ведь не женился на Сью Шо, нет?
– На той девчонке? – переспросил Ланг. – Господи боже, нет. Я такого не слышал. Может, ты знаешь что-то, чего не знаю я.
Позднее они поменялись местами. Ланг лежал там, где до того лежала Линор, а она перебралась на его место. Ланг затолкал спортивную сумку под кровать и сложил рубашки и носки в ящик с какой-то одеждой Мисти Швартц. Был включен огромный телевизор, а звук сделан потише. Краем глаза Линор различала на экране огромные головы, они метались туда-сюда и говорили о новостях. Было что-то о гимнастике, но Линор толком не смотрела.
Ланг сказал Линор, что был несчастлив. Он рассказал ей, что уже давно чувствовал ловушку, удушение, клаустрофобию. Что в последнее время был бухгалтером и ненавидел работу с праведным гневом. Что попал в окружение голоса жены. Линор рассказала Лангу немного о Ля-Ваше и о Кларисе и Элвине Гишпанах, и их проблемах и о семейном театре.
Ланг сказал Линор, что на самом деле хотел бы, и он в этом уверен, вернуться на работу в «Промышленный дизайн пустынь» в Далласе. Рассказал о Гигантской Огайской Супер-Пустыне Оригинального Дизайна, и Ниле Обстате-мл., и Эде Рое Янси-мл., и Пустыне Корфу. Сказал, вышло так, что отец сказал ему: Энди, женишься на еврейке – в компании тебе не место. Его отец был туп и упрям, и Ланг тоже, и поэтому Ланг в последние годы работал бухгалтером.
– А вообще, она ведь даже и не еврейка, вообще, – сказал Ланг. – Она и в церковь не ходит. И видит бог, ее папочка не ходит ни в какие еврейские церкви. Ее папочка – сумасшедшая пантеистская скотина, которая почитает свой газон. – Ланг рассказал Линор кое-какие любопытные подробности касательно Рекса Металмана и его газона, и Скарсдейла, и бывшей жены Рика Вероники. Потом Ланг принялся целовать Линор.
Они целовались, наверное, пять минут с гаком. Ланг целовался невероятно нежно. Линор и не думала, что так бывает. Поцелуи Рика всегда были реально напористыми. Рик говорил, что они отражают и выявляют напор его страсти и приверженности Линор.
Пока Ланг чертил всюду линии пальцем, Линор рассказала ему о брате в Чикаго, о странном сне, который видела прошлой ночью и в котором ей снилось, что ее матери снилось, где сейчас ее брат, и сон поместил его в это самое место, какое-то место с яркими огнями и добрыми, судя по их виду, людьми.
Ланг сказал, у него реально сильное чувство, что все будет отлично. Он чувствовал, что с Джоном все будет хорошо, и теперь он точно знал, говоря о личном, что получит развод от Минди. Потом он рассказал Линор историю своего брата, единокровного, куда старше Ланга, сына его отца от первого брака, и о том, как этого брата, морпеха, к сожалению, убили во вьетнамском конфликте.
Случилось вот что: брата Ланга, как и всех остальных морпехов на некой учебной военной базе в штате Виргиния, учили бросать гранаты во вражеские здания, ждать, когда граната взорвется внутри и выведет всех из строя, а потом вбегать и приканчивать всех, кто еще жив. И во Вьетнаме брат Ланга, только из самолета, попытался проделать маневр с гранатой, чтобы взять хижину в деревушке, видимо, некоторым образом вражескую хижину, но, короче, стенки хижины были закономерно сделаны из травы, соломы и высушенного буйволиного навоза, и взрыв гранаты, тоже закономерно, разнес мягкую стенку хижины и убил брата Ланга на месте, пока тот ждал, когда можно будет прикончить всех, кто еще жив. Ланг сказал, что вообще почти не знал этого своего брата. Сказал, что на базе пересмотрели тренировки после того, как куча морпехов, обучавшихся в Виргинии, погибли при таких же обстоятельствах. Видимо, это случилось в самом начале вьетнамского конфликта.
Линор рассказала Лангу о ситуации вокруг Линор Бидсман, ее прабабушки. Оказалось, что Ланг и так уже многое узнал от Нила Обстата-мл.
– У него в бумажнике твой снимок, знаешь ли, – сказал Ланг. – У Нила.
– Он мне всегда казался каким-то стремноватым, – сказала Линор. – Часто следовал за мной по пятам в школе, когда мы с ним ходили в школу, но ничего не говорил. – В этот момент Ланг целовал горло Линор прямо под ее подбородком, и Линор поддерживала его голову рукой. – Он мне не нравился, потому что, боюсь, я считала, что у него голова как череп. Я знаю, это реально пошло. – Пока Ланг целовал ее горло, она массировала его голову сзади. – А один раз старшеклассники на физре подвесили его за трусы на крючок, и я увидела его на крючке, и, помню, мне показалось, что я вижу мертвеца, голова у него была точно как череп, и глаза закрыты, и мы видели практически всю его попу.
Ланг сказал, что на деле Нил Обстат вовсе не плохой парень. Сказал, они с Нилом думают завтра отдохнуть, тем более что грядет суббота, и куда-нить скататься. Сказал, что всячески приглашает Линор скататься с ними и что он сделает так, что Обстат совсем не будет стремным. Линор засмеялась. Потом рассказала Лангу, что должна завтра ехать в Гигантскую Огайскую Супер-Пустыню Оригинального Дизайна с Риком Кипучем, что это запланировано и планы изменению в общем не подлежат. Ланг обрадовался не слишком.
– Кажется, примерно миллион человек думают, что Линор там, – сказала Линор. – И все очень толсто на это намекают. – Тут Ланг сделал нежную попытку приподнять ее колено рукой, но она не позволила.
– А еще Рик почему-то реально хочет туда съездить, – сказала Линор. – Сегодня говорил об этом абсолютно открытым текстом. Почти орал. И мой брат, мой отец, мистер Блюмкер в доме престарелых… все ведут себя так, будто я их стремно осчастливлю, если потрачу день на поиски Линор на дюне. – Она положила руку на Лангову щеку. – Я так устала, и меня так достало с ними спорить, – сказала она. – И, наверно, теперь мне нужно как-то переговорить обо всем с Риком.
