И раздался голос в пустоте:
– Ты в моей власти. Мне ничего не стоит убить тебя! Но я сохраню тебе жизнь, если ты дашь клятву верности мне…
– Я не стану повиноваться тебе, – невозмутимо отвечал Князев. – Лучше смерть, чем жизнь в рабстве!
– Что ж, это твой выбор, и я его уважаю, – равнодушно сказал голос. Неведомая сила подхватила Князева и бросила к стене. От удара он потерял сознание, его голова упала на грудь; он медленно поднимался, распластавшись у потолка подобно кресту Андреевскому…
В следующий миг в воздухе повисли четыре кухонных ножа. Они словно стрелы проткнули его руки и ступни ног… Миша пришёл в сознание и закричал от боли. В его глазах промелькнула тень страха. Но тотчас он устремил свой взор ввысь и зашептал слова молитвы: «Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли…»
Зловещий хохот сотряс стены кухни. А страдалец вскрикнул – на груди его появилась полоска, которая наполнилась кровью. Неведомый враг глумился над своей жертвой и наносил раны, словно чиркал ножом – одну за другой… Кровь капала на пол. И появилась кроваво-красная пентаграмма. Миша недолго мучился, а потом обвис, захрипел и отдал Богу душу…
Тень мелькнула.
Я почувствовал присутствие зла, закричал и… проснулся. Включил лампу на столе – часы показывали без четверти семь утра.
«В Вашингтоне – поздний вечер, – подумал я. – Они, конечно, уже спят и не обрадуются моему звонку!» Я решил, что позвоню Алёне во второй половине дня, но закрутился в вихре дел, а вечером предо мной предстал министр иностранных дел. Я прочёл беспокойство в его глазах.
– Ваше Величество. В Вашингтоне несчастье случилось с нашим послом. Два часа назад Михаил Князев был убит…
– Вы в своём уме? – вскричал я вне себя. – У него дипломатический иммунитет!
Перед глазами пронеслось воспоминание сновидения. Холод пробежал по телу, слёзы брызнули из глаз, а голос дрогнул:
– Что… с моей сестрой?
– Великая княгиня в больнице… С ней работают психотерапевты.
– Я немедленно вылетаю в Америку с частным визитом!
Всю дорогу до Вашингтона я проклинал себя за то, что не предупредил его об опасности: «Почему я не позвонил? Но откуда я мог знать, что всё это случится на самом деле?!»
Впервые за долгие годы у меня закололо в груди от боли в сердце…
Американской стороне стало известно о моём визите, и без всякой договорённости президент США встречал меня на аэродроме. Я спустился по трапу. Шёл косой мелкий дождь. Телохранитель раскрыл зонт над моей головой. Я пожал руку американцу.
– Ваше Величество, не сомневайтесь – мы проведём самое тщательное расследование, виновные будут найдены и наказаны! – заверил он меня.
– Меня это слабо утешает, – тихо отозвался я. – Кто мне вернёт лучшего друга? Я должен увидеть его тело…
– В моём лимузине вы можете чувствовать себя в безопасности. Вас доставят в больницу.
Я принял его приглашение. На лимузине американского президента я добрался до больницы, где в морге лежало тело человека, который некогда спас мне жизнь…
Я увидел лицо Михаила и подумал, что он спит. Казалось, тело нетленно.
«Если бы только я мог его разбудить!»
– Оставьте меня с ним, – попросил я и, когда все вышли, коснулся его холодной руки и прошептал:
– Прости меня, брат мой! Я мог спасти тебя, но допустил ошибку. Ты был прав. Ты всегда был прав! А я тебя не хотел слушать… Прости меня.
Я лил слёзы, но боль в душе не утихала. Я приподнял покрывало и увидел вырезанный на груди символ.
Патологоанатом сказал, что причиной смерти стала асфиксия, то есть удушье…
– Это было распятие! – прошептал я. – Сподобился ты, Миша, принять смерть Христову…
Из больницы я направился в российское посольство, куда водитель, нашедший мёртвое тело и лежащую без сознания Алёну, привёз Танечку, чтобы оградить ребёнка от жуткой реальности. Девочка бросилась в мои объятья с радостным возгласом:
– Дядя Андрей приехал!
Я не смог сдержать своих рыданий. Она заботливо спросила:
– Дядя Андрей, почему ты плачешь?
– Всё будет хорошо, моя дорогая. Всё будет хорошо! – успокаивал я то ли её, то ли самого себя. – Сейчас мы с тобой поиграем, а потом на самолёте полетим домой, в Россию…
– А папа и мама?
– И мама с нами…
***
Я вошёл в палату, где лежала Алёна, пережившая чудовищное потрясение. Она глядела мутными глазами в потолок и не обратила внимания на моё появление. Врач сказал, что за всё время она не произнесла ни слова. Я придвинул стул, сел, взял её руку и коснулся её губами. Слёзы потекли из глаз моих… Лишь в этот миг я во всей полноте осознал своё ничтожество.
«Чем я лучше других? – думал я. – Что делает меня выше остальных? Мой монарший титул? Власть, которой я обладаю? Всё это дал мне Господь. Не велика моя заслуга! Я раб Божий, как и все прочие. Я слаб и немощен. И теперь я вижу это!»
Я взглянул на сестру, потом качнул головой, поднялся и направился к выходу.
– Андрей, – тихо позвала она. Я обернулся и увидел её глаза, полные слёз.
– Как Танюша? Где она?
– Танюша – в посольстве, с ней всё в порядке. Алёна, будь мужественной – ты нужна своему ребёнку…
– Андрей, я видела его! Он… – начала она и тихо всхлипнула.
– Я знаю, голубушка. Это надо пережить! Он принял смерть за Господа нашего. Мне был сон… Ты должна жить ради дочери. Она нуждается в тебе! Я приехал за вами, чтобы вместе нам вернуться на Родину…
Мы ехали в посольство, и в салоне автомобиля зазвонил телефон.
– Ваше Величество, – я узнал голос американского президента, – позвольте мне пригласить вас в Белый дом.
– К сожалению, господин Президент, я не в настроении наносить деловые визиты и намерен тотчас покинуть вашу страну с телом моего друга…
– Наша встреча не отнимет у вас много времени, – настаивал он.
– Хорошо, господин Президент, я отвезу сестру в посольство, а потом приеду к вам в гости.
Президент встречал меня на лужайке перед Белым домом.
– Ваше Величество, позвольте представить вам нового государственного секретаря США… Джеймса Ротшильда.
Молодой человек, широко улыбаясь, протянул мне руку в приветственном жесте. Я невольно вздрогнул, встретившись с ним взглядом – в его глазах зияла пропасть чёрной бездны… Я пожал его руку и спросил:
– Мы с вами прежде не встречались?
– Это вряд ли! В России я давно хочу побывать, но до сих пор не приходилось, – невозмутимо отвечал Джеймс Ротшильд.
