– Папа! – издалека донёсся испуганный голос Дениса. Я едва удержался на ногах. Юноша с пистолетом в руке не сводил с меня своих безумных глаз. «Опусти пистолет!» – послал я ему мысленный приказ; его рука качнулась вниз. «Мне удалось!» – с облегчением подумал я, но рано было радоваться.
«Возьми пистолет и убей его! Убей…» – чей-то голос настойчиво бил в сознание юноши. Он пронзительно вскричал:
– Я должен это сделать!
Прозвучал второй выстрел, пуля угодила в трибуну, за которой я успел укрыться. «Если ничего не предпринять, он убьёт меня», – промелькнула мысль в моей голове. Тогда я кинулся на парня с подиума, на котором стояла трибуна, сбил его с ног и попытался обезоружить. Прозвучало ещё несколько выстрелов, но, по счастью, никто не пострадал.
Студенты, поначалу опешившие, поспешили мне на выручку и навалились скопом на своего ополоумевшего товарища. Я, не помня себя, со злости ударил его кулаком по лицу. Юноша потерял сознание, и пистолет выпал из руки его. Я, тяжело дыша, поднялся на ноги и огляделся по сторонам…
Студенты обступили меня:
– Господин президент, у вас кровь. Вам надо в медпункт обратиться!
– Всё в порядке, ребята, – я встретился взглядом с Денисом, который беспомощно стоял в стороне.
– Что встал? Охрану позови! – мрачно выкрикнул я. Он кинулся за сотрудниками службы охраны, которые всякий раз, когда я приезжал в Академию, оставались вне стен учебного корпуса.
В актовый зал стекался народ, привлечённый звуками выстрелов; потом, наконец, появились и охранники.
– Вы как раз вовремя! – я указал на юношу, лежащего без сознания. – Связать его.
Прибежал ректор: он глянул на студента и запричитал как древняя старуха:
– Андрей Владимирович. Да как же так? Господи, Боже мой… Что же теперь будет?
– Откуда у него пистолет? Как он пронёс его через охрану? Отвечай, сволочь! – я схватил ректора за галстук. – Или, клянусь, ты поймёшь смысл выражения «столыпинский галстук»!
Ректор побагровел, от страха потерял дар речи и, словно рыба, выброшенная на берег, судорожно глотал воздух. Я спалил его… огнём ярости во взгляде и отпустил. Кровь капала на пол из огнестрельной раны на плече, но я совсем не чувствовал боли. Ректор скрылся из виду и вскоре явился с медсестрой.
– В больницу ему надо, – прошептала женщина. Я в негодовании прокричал:
– Что за бред? Какие больницы? Вы всё сами сделаете!
– Я?! – испугалась медсестра.
– Ну, не я же! Кто из нас давал клятву Гиппократа?
В медпункте я снял верхнюю одежду. Медсестра вскипятила в чайнике воду, стерилизовала кипятком пинцет и ковырялась им в моей ране минуты три, но они показались мне долгими словно вечность… От боли темнело в глазах моих.
– Нашатырь! – вопил я и, ощутив острый резкий запах, приходил в себя. Наконец, медсестра вытащила пулю, наложила тугую повязку и, оставшись довольной своей работой, всё-таки сказала:
– Я рекомендую вам обратиться в больницу, а то мало ли…
– Да Бог с вами! Как вас зовут?
– Алевтина, – просияла улыбкой женщина.
– Спасибо вам, Алевтина. Я никогда не забуду того, что вы сделали.
Теперь пришла очередь того, кто покушался на меня. Парня привели в чувства, который с недоумением и страхом поглядел на свои связанные руки.
– Что случилось? Где я? – он попытался подняться, но сотрудник службы охраны толкнул его обратно на стул.
– Что происходит? – завопил бледный юноша. – В чём я провинился?
– Да он издевается над нами! – охранник ударил его в живот.
– Боже мой, – жалобно застонал парень. – Да что вам надо от меня?
– Говори, тварь, кто тебе приказал стрелять в президента? – закричал охранник. Парень покосился на него:
– В какого президента? Вы с ума сошли!
– Нет, он меня всё-таки вывел из себя, – вскричал охранник и приготовился к продолжению допроса с пристрастием. Я остановил его:
– Откуда у вас пистолет, юноша? Кто вам его дал?
Парень с недоумением уставился на меня:
– Что? Какой пистолет? А вы… ваше лицо мне кажется знакомым.
– Перед тобой Президент России, ублюдок, – вспылил охранник.
– Президент? – удивился парень.
– Что вы помните о сегодняшнем дне? – я заглянул в его глаза, в которых зияла одна пустота. – А как вас зовут?
– Не знаю… – отвечал он и внезапно зарыдал как малое дитя.
– Никак умом тронулся, – прошептал сотрудник ФСО.
Я задумался: «Впервые с таким сталкиваюсь; у него начисто стёрта память. Бедный мальчик! Смерть была бы гуманнее! Кто мог такое сотворить? И как? Воздействуя на сознание? Психотропное оружие? – я вспомнил о приборе, найденном в Кремле. – Быть может, это звенья одной цепи?»
– Проводите его в общежитие и позовите ректора.
– Посторонних у нас не бывает, – отвечал на мой вопрос взволнованный руководитель вуза. – Вход на территорию академического городка – строго по пропускам.
– Вы играете с огнём, уважаемый деятель науки! – сказал я, вглядываясь в глаза его. – Не могу сказать «Заслуженный», потому что этого звания вы отныне лишены. Считайте, что вопрос о вашем увольнении решён положительно, и молитесь, чтобы не было продолжения…
– Андрей Владимирович, мы всё исправим, – растерянно бормотал ректор.
– Что вы исправите? – взревел я. – Вы до сих пор не поняли, что такое Академия государственного управления? Это институт политической власти! Разве в уставе не запрещено выпускать студентов за стены академгородка, за исключением оговорённых случаев?
– Андрей Владимирович, мы не нарушаем правил… – начал он, но я грубо перебил его:
– Ложь, всё ложь! Я знаю о твоих грязных делишках, мерзавец. Ты прольёшь кровавые слёзы, обещаю, – я отошёл от дрожащего ректора, а он кинулся мне в ноги:
– Господин президент, это было только один раз. Я раскаиваюсь, что отпустил его в Москву…
– Прочь с моих глаз, – я ногой отшвырнул ректора в сторону и двинулся к выходу.
***
Вечером того же дня собрался на экстренное заседание Совет безопасности, на котором я не сдерживал своих эмоций.
– Вы ни хрена не работаете, господа-силовики! У вас под носом в Кремль было пронесено устройство, способное изменить ход истории. Хоть на мгновение представьте, что могло случиться, если бы я вовремя не обнаружил его. Ядерная война! А теперь… Меня едва не убил мальчик из Академии, который подвергся психическому воздействию. Вы можете сказать, кто те люди, что стоят за покушением на меня?
– Андрей Владимирович, мы делаем всё возможное, – возразил директор ФСБ Громов.
