– Отчего не весел, Андрей? Неприятности на службе? – спросила Ольга, заметив задумчивость на моём лице.
– Нет, милая, всё хорошо, – отвечал я с улыбкой на губах.
(Увы, я боялся высказывать мысли вслух даже в своём доме!)
Я старался поддерживать знакомства, наносил частые визиты, посылал сувениры с визитной карточкой, устраивал в посольстве приёмы, купался в море любезностей и одновременно был побиваем камнями мыслей, что прятались за лицемерными масками британских сановников, дельцов и деятелей искусства. Кто-то сказал – где англичанин, там коварство и корысть… Говорит одно, думает – другое, делает – третье…
Двуличие – это ещё одна негласная английская традиция. Когда видишь англичанина, знай, что пред тобой волк в овечьей шкуре!
«Всё правильно! Всё хорошо!» – я остановился на этой мысли и обратился к Ольге:
– Как прошёл день, милая?
***
Премьер-министр Британии однажды обмолвился об отмене виз на въезд для граждан России. Но прошло два года, а воз был и ныне там…
Ольга сопровождала меня на тех приёмах, на которые приглашали с жёнами. Всё свободное время она посвящала воспитанию сына. Денис ходил в младшую английскую школу. Она перед сном с увлечением рассказывала о его успехах; я слушал её, успевая думать о своём.
– Ты очень изменился, Андрей, за последние годы! – заметила она, прервав свою речь.
– Оленька, у меня нехорошее предчувствие…
– Что тебя тревожит? – нахмурилась она.
– Сам не знаю, – вздохнул я. – Мне как-то не по себе в этом городе, в этой стране… Кажется, от здешнего климата или… от чего другого я медленно гнию изнутри.
– Что ты такое говоришь? Ты себя плохо чувствуешь?
Я мрачно качнул головой:
– Не в этом дело! Ладно, не принимай близко к сердцу мои слова… Кажется, я давно не говорил, как сильно люблю тебя!
Её лицо расцвело в улыбке, и я поцеловал её. Не мог я рассказать ей, что сотрудника американского посольства, которого мы использовали в своей игре, нашли мёртвым на окраине города… Правда, он ничего не знал. Да и потом – кто осмелится поднять руку на главу иностранного представительства, защищённого дипломатическим иммунитетом?
На выходных мы с Ольгой прогуливались по лондонским улочкам и заходили в сувенирные лавки. Однажды на витрине я увидел модель знаменитого парохода. Я обратил на него внимание Ольги: «Титаник – это символ могущества Великобритании и её флота. С гибелью судна померкло и величие владычицы морей!»
– Хочешь купить? – улыбнулась она.
– Да. Может, и пригодится, – задумчиво проговорил я и добавил, немного погодя. – На Западе не любят русских… Но я не бегу с поля боя!
– Странные слова ты говоришь, – заметила Ольга. – С тобой всё в порядке?
Я лишь улыбнулся в ответ.
Однако беда пришла, откуда её не ждали.
– Звонят из России. Какая-то женщина, – говорит, по срочному делу, – сообщила секретарь из приемной.
– Соединяй.
– Андрей, – услышал я в трубке женский дрожащий голос.
В сердце кольнула острая боль тревоги:
– Аня? Это ты? Что… что случилось?
– Отец твой умер…
Слёзы брызнули из глаз моих:
– Аня. Ты… ты держись. Я скоро буду.
Я согласовал свой отъезд с российским и британским внешнеполитическими ведомствами и, оставив в Лондоне Ольгу с ребёнком, вылетел в Москву.
Аня встречала меня в служебной квартире отца. Слёзы катились нескончаемым потоком по её бледному лицу. Я обнял её и вспомнил прошлое… Наконец, она немного успокоилась, и я решился заговорить с ней:
– От чего он умер?
– Он пережил три инсульта за последнее время и… – говорила она упавшим голосом. – И всё равно работал, не жалея себя!
Я недоумённо покачал головой:
– Я ничего не знал…
– Он не хотел тебя расстраивать!
Я внезапно вспомнил наш разговор, когда отец завёл речь о внуках.
– Он был упрямый… во всём! – сказала она и зарыдала, закрыв лицо руками.
Я вздохнул, не зная, как помочь её горю.
– Надо жить, Анечка! Терять родного человека – всегда тяжело, но надо жить. Я никогда не забуду, что ты сделала для меня, как поддержала в те сумрачные дни после смерти Маши… моей.
Отца хоронили на другой день. В церкви священник читал молитвы, горели свечи у гроба. Настало время прощания… Я заглянул в белое восковое лицо покойника, и мысль промелькнула в моей голове: «Это уже не он!» Гроб заколотили, а я тихо всхлипнул от осознания того, что больше никогда не увижу отца. Аня роняла слёзы в сторонке. Дома её ждали двое деток-сироток: младшему – Ване не было и трёх лет, а Алёна в сентябре пошла в пятый класс.
Потом я встретился с президентом и выхлопотал у него квартиру для Ани с детьми. Проведя с ними пару дней, вылетел в Лондон. Я не мог знать, что совсем скоро меня ждёт потеря ещё одного близкого человека…
***
На автомобиле посольства, украшенного флажками бело-сине-красного цвета, мы с Ольгой ехали в Министерство иностранных дел Великобритании на приём, посвящённый годовщине принятия Венской конвенции «О дипломатических сношениях». Ольга пожелала сесть впереди рядом с водителем и не пристегнулась…
Я погрузился в свои мысли и думал о том, что потерял прежнюю хватку, а дипломатическая служба стала для меня каторгой. Мне вовсе не хотелось быть на этом приёме, видеть сдержанные улыбки на лицах людей, говорить и слышать любезные слова, лишённые всякого смысла. Ольга обернулась и вопросительно поглядела на меня. Я кивнул: мол, всё в порядке. В Лондоне я в совершенстве освоил науку лицемерия и возненавидел самого себя за это. Я подумал об Ольге… Прежней любви я не испытывал, – ни к ней, ни к ее мальчику, которого усыновил ещё будучи в России.
«Да что со мной такое происходит? И почему так тяжко на душе?»
Внезапно в памяти вспыли фрагменты сна, увиденного накануне ночью.
В том сне я был в Оренбурге, стоял на знакомом перекрёстке. Люди собрались и о чём-то оживлённо говорили. Седовласая женщина в преклонных летах сокрушённо причитала: «Мы старики живём, а молодые умирают. Всегда так было!» На дороге лежало мёртвое тело. Я срываю белое покрывало и вижу глаза, устремлённые в небо. Это была Ольга! Она вдруг встаёт и идёт на меня:
– Прощай, милый мой…
Я задрожал; откуда-то свысока прозвучал голос:
– Берегись, Андрей, и береги Ольгу!
– Оля, – вскричал я. Она обернулась с недоуменным видом. В этот миг на перекрёстке загорелся красный сигнал светофора, но автомобиль слишком разогнался…
– Тормози! – завопил я. Машина упрямо неслась вперёд… навстречу катастрофе. На перекрёстке я заметил приближение смертельной опасности. Время замедлило ход…
