В эту ночь Ксения спала беспокойно. Сначала она долго не могла уснуть, крутя в голове все факты, касающиеся убийства Вики, то так то эдак. Потом все-таки провалилась в мутную тяжелую дремоту, из которой выныривала раз в час, смотрела на часы, убеждалась, что до утра еще далеко, и засыпала снова, как будто в яму падала.
Все это время ей являлись какие-то сны, бессвязные, рваные, не имеющие ни начала, ни конца. В них ей смеялась в лицо Линн Тайлер, красивая, холеная, надменная Линн, которой Ксения в плане внешности даже в подметки не годилась. Отсмеявшись, Линн натягивала на себя огромную брезентовую куртку, набрасывала на голову капюшон, а потом скидывала его, словно фокусник, являя миру лицо соседки тети Стеши, горестно вздыхающей из-за смерти Николая Валевского.
Раскачивались на натянутой между деревьями проволоке яркие, сплетенные из ивовых прутьев шары, все быстрее, быстрее, а под конец с такой скоростью, что во сне у Ксении начала кружиться голова. Она в очередной раз пробудилась, резко села в постели, отгоняя сновидение, которое почему-то казалось страшнее кошмара. Кинула взгляд на часы – начало пятого.
За окном занимался августовский рассвет. Она откинулась на подушки и попробовала думать логически. Если она права и Вика пришла на деревянные мостки, чтобы постирать куртку, то куда та подевалась после того, как девушку убили? На месте происшествия никакой куртки не было, по крайней мере никто про это не говорил. Могла она утонуть? Наверное, но у берега довольно мелко, так что полицейские, скорее всего, все равно бы ее заметили. Не обратили внимания? Куртку унесло течением?
Ксения снова села на кровати и попыталась представить Двинку, лениво перекатывающую воду, а также ее берега. Чуть дальше, за парком, они были нерасчищенными, заросшими ивняком. Конечно, Ксения плохо разбиралась в гидрофизике, но понимала, что вряд ли довольно большой намокший предмет одежды унесло на середину реки, значит, куртку могло прибить к берегу или она запуталась в кустах, где на нее просто никто не обратил внимания.
Ей так хотелось проверить свою версию, что все тело начало колоть иголками от нетерпения. Ксения тихонько встала с дивана и заглянула в комнату дочери. Мила крепко спала, сладко посапывая. Что ж, не будет ничего дурного, если она сейчас оденется, добежит до реки и посмотрит в кустах. В любом случае она успеет вернуться до того, как дочь проснется, и объяснять, почему она нарушила самой себе данное обещание не заниматься расследованием, будет вовсе не надо.
Через десять минут Ксения легкой тенью уже скользила по пустынным улицам спящего городка.
* * *
Образ скончавшегося школьного учителя становился все более странным. Глубоко порядочный, всю жизнь беззаветно любивший одну женщину, заботящийся об одинокой сироте человек, посвятивший свою жизнь истории родного края, неожиданно оказался совсем не против того, чтобы за восемнадцатилетней девочкой ухаживал олигарх, разменявший шестой десяток, и мало того, попросил этого «поклонника» фактически украсть для него чужие документы, да еще руками Вики, которой оба, по их словам, сильно дорожили. Нонсенс же.
По словам Соболева, тот не знал, почему покойный Валевский так интересовался строительством аэропорта. Но это действительно подтверждали поисковые запросы в смартфоне старика. Более того, свой интерес Николай Петрович тщательно скрывал от Вики, потому и не попросил ее напрямую, хотя и знал, что она имеет доступ в кабинет Олега Васина.
Впрочем, Соболев утверждал, что Валевский не подозревал, что бизнесмен, к которому он обратился за помощью, втянет Вику. Он просто спросил, может ли тот достать точный план будущего аэропорта. И все.
Ноутбук Ксении Королевой хранился у того самого читавшего Достоевского детины, что сидел при входе.
– Перед женщинами извинитесь, – сказал, словно отдал приказ, Погодин. – Сходите туда, вернете ноут и попросите прощения. И будем считать инцидент исчерпанным.
– Сделает, – кивнул Соболев, бросив взгляд на своего телохранителя. Тот насупился, но кивнул.
– На этих условиях я принимаю ваше предложение, – теперь Андрей был совершенно безмятежен. – Я согласен разобраться в мотивах убийства Виктории, потому что на данный момент они совершенно выпадают из всего остального контекста. И я готов изучить обстоятельства пропажи осколка колокола и иконы, которую вы пытаетесь найти. Во-первых, мне нравится разгадывать загадки, а у меня, признаться, довольно давно не было такой возможности. А во-вторых, не знаю, в курсе ли вы, но мой прадед помогал вашему деду в попытках спасти Варлаама.
– Да вы что? – искренне удивился бизнесмен. – Не знал.
– В книге Валевского указано, что обращение на имя специальной комиссии было подписано Иваном Бекетовым, а также его сотрудниками Ией Малевецкой, Петром Поташовым и Сергеем Григорьевым. Я правнук последнего.
– Бывают же в жизни совпадения. – Соболев вдруг засмеялся странным скрипучим смехом, как будто железом по стеклу провели. – Но эту главу истории мы с Николаем Петровичем обсудили очень хорошо. Ни у кого из этой четверки не было физической возможности стащить святыни из храма. Все они были в отъезде в ту ночь, когда это произошло.
– Да, это я знаю. А еще мне известно, что у следователя, ведущего дело об убийстве Вики, фамилия Поташов. И это тоже чертовски странное совпадение.
– Да-а-а, – протянул Соболев. – Это действительно любопытно. В одной точке сошлись потомки троих из четверых действующих лиц той давней истории. Наверное, это что-то должно значить. Вот только я понятия не имею, что именно. Я не удивлюсь, если правнуки Малевецкой тоже крутятся где-то поблизости. Вот только как узнать?
– В архивах, – успокоил его Погодин. – Вы правы в том, что старик Валевский считал след музейной четверки полностью отработанным и больше в этом направлении не копал. Но мне кажется, что к этому вопросу реально стоит вернуться.
– Возьметесь? Я с архивами дружу не очень.
– Несомненно.
На том и расстались. Придя домой, Погодин в очередной раз признал, что его кулинарные планы потерпели полное фиаско. Пообедал он с Линн в ресторане, но так и не купил продукты хотя бы на ужин. В холодильнике сиротливо лежали три яйца, один помидор и кусок заветренной колбасы. Что ж, значит, вечером придется ограничиться яичницей.
Приняв столь простое решение, Андрей сел за письменный стол и углубился в чтение второго дневника Николая Валевского. У старого учителя имелось гораздо больше тайн, чем казалось на первый взгляд, и Погодин был полон решимости их раскрыть.
Вторая тетрадь в точности повторяла первую. Записи там были редкими и делались только тогда, когда в жизни школьного учителя происходило что-то важное, в основном касающееся Анастасии Угловской и ее внучки Вики. Валевский оставался верен себе.
Ничего мало-мальски ценного обнаружить не удавалось, но Андрей читал дальше. Монотонная и скучная работа не казалась ему бессмысленной, поскольку он знал, что ради крупиц полезной информации чаще всего приходится перерывать гору пустой породы.
