– Что? В школе? Нет, там все нормально. К новому учебному году все готово, я даже успела дидактические материалы на всю первую четверть разработать. В понедельник-вторник распечатаю, и добро пожаловать в первое сентября.
– Тогда чего ты такая надутая?
Милка прошла в свою комнату, сняла брюки и блузку, аккуратно убрала их в шкаф, натянула шорты и майку, в которых ходила дома, и сразу из строгой учительницы превратилась в девчонку. Ксения ужасно любила наблюдать за этой метаморфозой и поэтому, когда могла, с удовольствием смотрела, как дочь переодевается в домашнее. Вот и сейчас она стояла в дверях, глядя на нее.
– Я не надутая, – быстрой скороговоркой говорила между тем Мила. – Я расстроенная жизненной несправедливостью.
– Ну-ка, ну-ка… Что на этот раз?
– Понимаешь, мам. Я всегда считала, что если бог какому-то человеку щедро отсыпает хороших качеств, таланта там, красоты, фигуру хорошую, ума с лихвой, то человек как-то должен всему это соответствовать. Отрабатывать, что ли… Он как минимум не может быть злым. Это убогие и больные могут злиться, а красивый здоровый человек должен нести свет, а не тьму.
– Понимаю, – улыбнулась горячности дочери Ксения. Милка любила завернуть что-нибудь этакое, да и юношеский максимализм в ней так и не вытравился до конца, несмотря на то что неминуемые горести взрослой жизни, как и положено, не прошли стороной. – Так часто и бывает, доченька. К примеру, ты у меня и умная, и красивая, и талантливая, и добрая.
– Да не обо мне разговор. – Милка с досадой махнула рукой. – Я-то у тебя, конечно, лучше всех, как и ты у меня. Но, мам, так же не всегда бывает, вот что несправедливо. Просто я сегодня шла с работы мимо храма, где торговые ряды стоят. Ну, знаешь, палатки для туристов, в которых расписные платки продают, валенки, сувениры…
Ксения, разумеется, знала. Эти палатки она с интересом осмотрела еще в первый день пребывания в Малодвинске, и, хотя их ассортимент был таким же, как и везде в русской глубинке, все-таки не могла не признать, что качество товара здесь держали на высоте. К примеру, вязаные носки и варежки были домашними, сделанными вручную, а не китайским ширпотребом, льняные скатерти – тугими и колкими от крахмала, деревянные игрушки, производством которых славилась расположенная с другого конца города слобода, сработанными с любовью и хитринкой.
– В общем, там у палатки, торгующей шерстяными носками и жилетками, стояла одна женщина. Такая, знаешь, современно сделанная. Оттюнингованная по самое не балуй, но все-таки красивая. Холеная, роскошная даже. Волосы ламинированные, грудь подтянутая, губы накачанные, на лице ни морщинки. И одета неброско, но очень дорого. Когда кажущаяся простота на самом деле стоит как крыло от «Боинга».
– Еще скажи, как чугунный мост, – засмеялась Ксения, которая терпеть не могла клише и никогда их не использовала.
Она сегодня тоже видела женщину, подходящую под описание Милы как нельзя лучше, и что-то ей подсказывало, что это одна и та же особа. Не могло быть в сонном Малодвинске двух таких прекрасных явлений, как ресторанная собеседница их соседа.
– Да не важно, мам, на самом деле.
– А что важно?
– А то, что она так высокомерно разговаривала с бабулечкой, которая эти носки и жилетки продавала, через губу, как будто одолжение делала. Я просто мимо шла, а слышала, потому что ее голос на пол-улицы раздавался. Нельзя так презирать людей, мам. Вот просто нельзя, и все. Даже если они не такие успешные, как ты, и вынуждены торговать шерстяными носками, чтобы семью прокормить.
– Обычная туристка, коих много, – сказала Ксения лицемерно.
Женщина не была обычной туристкой. В прошлой жизни ее звали Линн Тайлер, а сейчас она приехала в Малодвинск к Андрею Погодину, разговаривала с ним в ресторане «Северное сияние» по-английски, и в их разговоре упоминался развод. Правда, Миле знать про это было совершенно необязательно.
– Она не туристка, мам, – сказала дочь, и Ксения вздрогнула от того, насколько созвучно это было ее мыслям. – По крайней мере, не обычная туристка. Я уже видела ее раньше, еще до того, как ты приехала. Сама понимаешь, туристам столько времени в Малодвинске делать совершенно нечего.
– Видела? Где? – воскликнула Ксения.
– Да вот здесь, практически у самого нашего дома. Она с Викой разговаривала.
– С кем?
– С Угловской. Это было в тот самый вечер, когда я видела Вику в последний раз. То есть у нас был урок, но она пришла чуть раньше условленного, а я в магазине задержалась. Наутро ты должна была приехать, вот я и готовилась, накупила всего. В общем, я тащила сумки и увидела Вику, которая стояла и разговаривала с этой женщиной. Она действительно очень красивая, ее невозможно не узнать.
– О чем они говорили?
– Я не знаю. Пока я подошла, они уже расстались. Женщина села в машину, в черную BMW, и уехала, а мы с Викой пошли к нам домой и начали урок.
– И ты не спрашивала у нее, кто это?
– Нет, мне было неудобно. Зачем лезть к человеку в душу, если он молчит? Да и не придала я этому никакого значения. Ну женщина, ну красивая, роскошная даже. Что такого? Я и сегодня не вспомнила бы, если бы не увидела, как по-хамски она себя ведет. А когда увидела, то расстроилась из-за того, что она злая. Плохой человек. А раз так, то вдруг она имеет какое-то отношение к тому, что случилось с Викой. А, мам?
Голос дочери звучал жалобно. Признаться, Ксению тоже встревожило то, что она сейчас услышала. По всему получалось, что Линн Тайлер, или как ее еще звали, провела в Малодвинске не меньше недели, но при этом люкс в гостинице сняла только сегодня. Где она жила все это время? Ответ напрашивался сам собой – у Андрея Погодина. Но почему он тогда вел себя так, словно никакой женщины в его доме не существовало?
Впрочем, дойдя до этого места в своих рассуждениях, Ксения тут же одернула саму себя. Вчера вечером этот человек целовал ее у крыльца. Она была достаточно взрослой женщиной, чтобы понимать, что это был поцелуй с «продолжением», которое в случае ее согласия никак не могло иметь места в тесной квартирке, в одной из комнат которой спала Мила.
Продолжение, против которого Ксения, черт бы ее подрал, не возражала, могло случиться лишь в его доме, так удачно расположенном по соседству. Но Андрей остановился. Отстранился и просто ушел, сбежал, ничего не объясняя. Так не потому ли, что не мог пригласить Ксению к себе, из-за того, что там находилась Линн? Но почему она пряталась? Зачем? И отчего сегодня переехала в гостиницу, нарушив свое заточение? Что скрывают Погодины-Тайлеры? И имеет ли отношение их тайна к смерти Виктории Угловской?
От мыслей у Ксении даже голова закружилась. Посвящать в эти мысли дочь она не собиралась, а потому они поужинали, не возвращаясь к теме, после чего Милка с ногами устроилась на диване в комнате матери и погрузилась в просмотр какого-то сериала. Для этого она попросила материнский ноутбук, но Ксения не дала, сославшись на неоконченный перевод и велев воспользоваться телефоном. Милка вздохнула, но согласилась.
